Рассказ 1 – Как мы с Глебом подружились

Написала несколько рассказов про школьников. И не знаю, что с ними делать. Буду очень признательна за любые комментарии.

Мы из школы ходим втроем: я, Маринка и Глеб. Нас только в этом году одних отпускать стали, потому что родители решили, что мы уже выросли, и вообще, втроем не страшно. Идти можно длинным путем, а можно коротким: это смотря какая домашка и сколько карманных денег. Если завтра инглиш, то мы идем к Маринке, потому что мама у нее – переводчик, она работает дома и помогает нам с уроками. Моя мама говорит, что нам очень с тетей Таней повезло, а то бы пришлось репетитора нанимать. Я тоже считаю, что повезло: она нас сначала гороховым супом с пирожками кормит, а потом уже делает с нами английский. Это длинный путь из школы.
А короткий – через магазин. Вернее, ну какой это магазин? Так, на один глазок, как говорит мой папа, забегаловка. Зато там работает Гена. Вообще-то его зовут как-то по-другому, но у него такое трудновыговариваемое имя, что он всем представляется просто Геной. У Гены можно купить самые вкусные на свете блины с сыром, он прямо при тебе их печет. Выливает тесто из ковшика на огромный чугунный круг и размазывает по нему деревянной палочкой. Мы с Маринкой смотрим на это как загипнотизированные. А потом Гена заворачивает каждый блин в салфетку и кладет в картонную коробочку.
- Толка нэ еште пока, до дома нэсите, а то аппэтит перебешь, - улыбается Гена.
И мы бережно несем блины домой, чтобы там с супом съесть. А Глеб покупает лапшу быстрого приготовления, залитую кипятком. Вилку Глеб сразу выбрасывает, достает из пенала ручки и накручивает на них лапшу, как на китайские палочки. На нас все прохожие оглядываются, но Глебу по барабану. Это же Глеб!
С Глебом мы дружим еще с колясок, как говорит мама. Конечно, сами мы не помним, как мы в колясках дружили, скорее всего, просто смотрели друг на друга и глазами хлопали. И первое, что я про Глеба помню, это как он меня из ямы вытащил. Тогда можно было еще гулять на стадионе «Металлург». На верхнем поле была детская площадка, но разве интересно всю прогулку на площадке сидеть?
- Пошли, - крикнул Глеб, - я внизу настоящую пещеру видел, заглянем внутрь?
Он уже тогда был бесстрашный какой-то. Я-то вот не могла так взять и от мамы уйти непонятно куда, поэтому я оглянулась, чтобы хоть махнуть ей, мол, мы сейчас, на одну минуточку. Но Глеб уже тянул меня вниз с холма, пришлось быстрее перебирать ногами, ведь когда тебя несет вниз по склону, твои ноги становятся будто не ногами, а колесом, и тут главное не думать, какую ногу вперед ставить, какую назад, а то точно костей не соберешь. И вот я докатилась вниз на этих колесных ногах, а остановиться не могу, тормоз не работает.
- Стой, стой, - кричит сзади Глеб, а я все качусь и качусь, и даже не заметила, что впереди – яма. А когда заметила – было поздно. В последний момент я все-таки затормозила, как мне папа говорил, когда на роликах кататься учил: когда не можешь остановиться – падай на попу. Ну, я и упала, только по инерции меня пронесло вперед, и я прямиком скатилась в яму. Хорошо, что там неглубоко было. И мягко. Как потом сказала мама, это мне крупно повезло, что котлован вырыли, а трубы положить еще не успели, так что я просто съехала по скользкой глиняной стенке на спине и так и замерла в шоковом состоянии. Помню, видела над собой небо и тополиные ветки как будто в рамочке, которая из края ямы получилась. И я впервые тогда подумала, что можно сделать фотографию на память: надо только глазами быстро-быстро моргнуть – хлоп-хлоп – и кадр на всю жизнь останется. Моргнула и готово: Щелк! Но кадр с небом и тополем испортил Глеб: когда я глаза распахнула, перед ними нагло маячила голова Глеба в вязаной полосатой шапочке с помпоном.
- Ты умерла? – участливо поинтересовался он.
Так вот и хранится у меня в голове эта фотография: небо, ветки и полосатая Глебкина шапка. Единственный стоп-кадр, получившийся от шока, наверное, потому что потом все закрутилось с бешеной скоростью: Глеб выдавал одну идею за другой, как меня из ямы вытаскивать. Поскольку рукой до меня он не дотягивался, то стал искать, чем меня можно было бы подцепить. Лучше всего подошла бы длинная веревка или, на худой конец, палка, но ничего подобного вокруг не валялось. Все-таки строители – совершенно не предусмотрительные люди: выкопали яму посреди дороги, так уж извольте рядом веревку положить, чтоб можно было из нее выбраться. Я уже хотела Глебу сказать, чтоб маму позвал, но тут он стукнул себя по лбу:
- Никуда не уходи! – крикнул он и куда-то рванул.
Ага, уйду я, как же… А вдруг он меня бросил? Это я сейчас знаю, что Глеб, какой бы сумасшедший он ни был, никогда тебя не бросит в беде. Он, конечно, может немножко про тебя забыть, если, например, пожарную машину увидит. Откроет рот и будет глазеть. Но потом вспомнит, конечно, что Оля в яме сидит и прибежит на помощь. Но тогда я этого еще не знала и сильно занервничала, что так и проведу остаток своих дней в этой яме совершенно одна. К счастью, в тот день никакой пожарной машины поблизости не было, и Глеб очень быстро вернулся с деревянным ящиком в руках.
- Поберегись! – крикнул Глеб и швырнул в меня ящик. Ну, чтоб уж наверняка: не убилась во время падения, добьем ее ящиком.
Хорошо хоть, реакция у меня даже в нежном дошкольном возрасте была стремительная. Я успела откатиться в сторону.
- Карабкайся на ящик, - скомандовал Глеб, и я вскарабкалась. Глеб лег на живот и протянул мне руку. Сейчас-то я думаю, что вот эту фотографию и надо было мне сохранять на память, но тогда было не до этого. Наши мамы уже бежали с горки вниз, что-то кричали нам, потом на нас, потом обнимали, вытирали и снова кричали. А я стояла, смотрела на Глеба и понимала, что все, это дружба на века.