Конкурс-подборка "Пламенный мотор"

[Ника]

Подарочное

Двумя словами можно всё испортить:
взять, написать по снегу на капоте
твоей машины детское «I love».
И кто тебя спасёт тогда? Аллах,
Маркс, Энгельс, Кришна, Иисус и Будда?
Ну хорошо, не буду я, не буду…

…И привязать к передней левой дверце
воздушный красный шарик в форме сердца.
А что, а что? Сегодня Рождество.
И как бы ты ни праздновал его,
сюрпризы точно утро украшают!
Ну ладно, хорошо, не буду шарик…

…И обронить у бампера перчатку.
Кинологи приедут: вдруг взрывчатка?
А ты, перчатку сразу же узнав,
сквозь дым в глазах прочтёшь моё «I love»,
которого не будет на капоте.
Ведь я же ничего не стану портить…

[Книгочея]

Если кардиограмма откажет, а пульс солжёт,
Лодка Ра наготове, известен её маршрут:
Отвезёт, разводя бороздами небесный шёлк,
В те края, где отказа не знают, вовек не врут.

И в Чертоге Двух Истин искуснейший из врачей,
Пёсьеглавый Анубис, разрежет, не морщась, грудь
Человека, который был чьим-то, а стал ничей, -
Вскоре «помни» о нём переменится на «забудь».

Сердце взвесит Анубис на чёрных своих весах –
Закачаются чаши, тревожа перо Маат, -
Чем дышал, он проверит, о чём говорил, писал.
А в углу уже щерится вечно несытый Амт.

Но с чего ему лёгким быть, легче того пера,
Если только железа в нём хватит на целый гвоздь?
Да, качаются чаши, и к чудищу в пасть пора.
Мудрый Хентиаменти просматривает насквозь.

Стоп, в итоге весы замирают: ни «да», ни «нет».
Камень с сердца долой – сердце весом равно перу.
Пусть шагал он во тьму – выходил, как всегда, на свет.
Пусть был зол – доверял и вверялся всегда добру.

[Книгочея]

По тёмным тихим переулкам,
Где медленно стареет лето
И отзвуки шагов так гулки,
Мы бродим в поисках секретной
Заветной дверцы, за которой
Прямой проход между мирами,
От нашего к тому, где скоро
С собою встретимся мы сами.
Быть может, там совсем не дверца,
А просто щель в кирпичной кладке;
Увидишь – встрепенётся сердце,
И будет предвкушенье сладким,
Но будет ожиданье долгим
В забытом всеми переулке…
Исполнившимся станет долгом
Невозвращение с прогулки.

[Книгочея]

Плюшевые медведи

Ночь - время плюшевых медведей:
Их из коробок вынимают,
И мишки ласково внимают
Своим давно подросшим леди.

Подруги гладят их по шёрстке
И тайны сердца поверяют -
Медведи молча примиряют
Их с тем, что мир глухой и жёсткий.

Двадцатилетние красотки
Медведей тискают и плачут.
Их слёзы ничего не значат,
А мишки слушают их кротко.

Романы, встречи, клятвы, свадьбы...
В коробках мишки засыпают
И сны горстями рассыпают,
И ночи ждут - свиданий ради.

Приходит ночь - и их матроны
Потёртый плюш опять целуют.
Медведи тихо их ревнуют
К мужьям, работе, детям, дому.

А время кружит в темпе вальса,
Хозяйки медленно стареют -
И вот уже медведей греют
Подагрой скрученные пальцы.

И снова ночь, и мишки знают:
Старушки утром не проснутся,
Но обязательно вернутся,
Чтоб их забрать к воротам рая.

[Книгочея]

Доля

Ещё десять постепенно разменяются на дни,
На восторженные взгляды, на чужие голоса,
На обрывки фотографий, на манившие огни,
На царапины на сердце, на снежинки в волосах,
На удары о татами, по лицу и про запас,
На захваты за запястья, на броски через плечо,
Озорное моё счастье, здесь рассказано о нас:
Что нам выпало и что нам только выпадет ещё.
Ещё десять часто с ним, а чаще вовсе без него,
На минуты ожиданья, после – сразу на часы,
На побед скупые будни, поражений колдовство,
На упрямые надежды «вот бы дочка, вот бы сын»,
На досаду и на слёзы, лезть на стену - на рожон,
Разменяются на сотни «мне-не-до-тебя» людей –
Им плевать, что каждый нерв твой словно провод обнажён -
Разменяются внезапно – станешь тоже чья-то тень.

[Книгочея]

Мериться

чья паранойя крепче чьё сердце жёстче чей прищур уже
лихо кому внутри накипело пеной кому снаружи
чьи там фанфары громче чьи розги хлеще вершины круче
кто там кому-то немой свидетель кто там кому попутчик
кто без ножа зарежет чей бег отчаян кто приручённей
кто же там миром мазан кто сыт речами кто дёгтем чёрен
кто там привычней к боли к тоске-кручине чьи слёзы горче
кто там в экстазе в анабиозе в бозе кто в диких корчах
чьи поцелуи слаще румянец ярче чело яснее
чья же больнее ревность чья твёрже верность чья ложь честнее
чьи же прочнее нервы чьи звуки звонче чьи струны тоньше
в ком аппетит сильнее веревки туже отваги больше
с чем же здесь проще выжить с тяжёлым камнем с железным ломом
что говорят арканы кому в нирвану кому к другому

[Рене]

Стало на сердце легко и чудно,
Словно от музыки кастаньет.
Завтра отправится наше судно
К землям, которых на карте нет.

В трюмах таятся шелка и вина,
Соли и пряности – на весах.
Мы, по завету Фомы Аквина,
Не сомневаемся в чудесах.

Все мы, купцы, мудрецы, пираты,
Ищем подножие Лунных гор
От Скандинавии до Гранады
И от Туниса до мыса Горн.

Бросим проторенные дороги.
В дальнем краю, что за семь морей,
Бродят грифоны, единороги
И миллионы других зверей.

Рощи, залитые ароматом
Ангельских, полуземных плодов,
Станут наградой нам, виноватым
В бегстве от северных городов.

Райские кущи оставим нищим,
Наше пристанище – дольний мир,
Мир, где когда-нибудь мы отыщем
И Эльдорадо, и Офир.

[Рене]

Милая, в этой Вселенной тебе не грустно ли?
В клетке стеклянной маятник ходит без устали,
Дым очага возносится до небес.
Грань меж землею и небом остра, как лезвие.
Хочешь, отправимся в дальнее путешествие
И посетим необыкновенный лес.

Там мы с тобой забудем про Бога и дьявола.
Видишь, листва облетает с белого явора
И головою качает старый вяз.
Мох пребывает зеленым, ягоды – спелыми.
И по заросшей тропинке шагаем смело мы,
Юными и счастливыми становясь.

Вся эта сказка древесная с птичьим гомоном,
Странное дело, как будто уже знакома нам.
Время идет по кругу в бессчетный раз.
Вот ручеек, собирающий листья медные,
Вот кружева паутины, едва заметные,
Вот мотыльки, тоскующие о нас.

Двинемся дальше, дорога давно изучена.
Слева осталась излюбленная излучина,
Справа – иссохший тысячелетний пень.
Где-то поодаль костер Великана светится,
Ищет своих медвежат госпожа Медведица,
И от погони спасается Олень.

Наше с тобою не кончено приключение:
Лес обретает таинственное свечение,
И потому, не двигаясь, не дыша,
Мы замираем, и сердце стучит отчаянно.
А по тропинке проходят, не замечая нас,
Два заплутавших в сумерках малыша.

Нам ли не ведать, что в мире бояться нечего?
Их ожидает еще до исхода вечера
Маленький домик с окнами на закат…
…Дым подражает лесным чудесам и чудищам,
Маятник мается между былым и будущим,
Стрелки часов вращаются наугад…

[Симамура]

Поле

Поле моё засеяно – полову ли, семя сеял, всё одни сорняки
Поле – вспахано, сеял злаки, но зерна кидал отборно, только мимо себя
Песню громко пел,  врал, да тужился, а потом присел, да прислушался:  две строки до тоски
Не умею жить, ненавидя, света не видя, и не знаю, как жить любя…
Мело всю зиму - вокруг сугробы, птицы по небу, молитвы по нёбу – мёдом
Слаще и слаще от “отче наш” и всё больше не страшно, не душно не нужно, не плачь
Гололёд глаголов грезит гортанью, и голодными ртами к тебе – каждый со своим гололёдом
скользко, но, сколько бы ни было, столько и будет падений, и столько же будет удач.
    всё идёт к марту, как по маслу, лучом по снегу – блин по небу катит
    и вместе с птицами – синицами поёт моё сердце, лесенку к небу ладит   
    ступенька за ступенькой   
    помалу, да помаленьку
    не высоты бойся, сердце, а бойся своей немоты…
    от наготы твоей куда деться,
    сердце?
Не крути пальцем у виска, коль дыряв, висок не носок, проткнёшь -  не зашьёшь
Что молвят устами, то сами не ведают, веруют в меру и меряют верой своей
Красна заплата, ума – палата, жаль, пуста. Душа чиста, бери за грош 
За алтын, полушку, кинь мне дУшку, пусть, с душкОм, накрой мешком, в мешке зручней,
Но видно сквозь саржу, как белит сажу, душа, хоть не дышит, но слышит, все слышит она
Пусть шёпотом, тихо, пускай под сурдинку, пропой ей хоть слово и снова, и снова - гляди
Взойдёт твоё поле любовью и болью, побегом под снегом пробьётся, займётся весна
Грозя небесам, горизонтами грезя, из грязи – в князья, но всё время, всё время в пути… 
                                                                                                                     Всё время в пути           
         

[Анирам]

Запахи

День рожденья пахнет детством,
Детство пахнет молоком,
Молоко – лужайкой летней,
Лето – морем и песком.
Пахнет осень листопадом,
Листопад – сырой землей,
А земля - роскошным садом,
Вишней, розовой зарей.
Пахнет зрелость увяданьем,
Увядание – тоской,
Пахнет старость назиданьем,
Назидание – судьбой.
А судьба - она такая,
Ароматов бездна в ней.
Исчезают, возникают,
То слабее, то сильней…
Сладкий запах первой встречи
Перебьется затхлой скукой,
Пахнет нежностью беспечность,
Терпкий запах у разлуки…
Ноткой грусти, ноткой боли,
Каплей солнца, каплей перца,
То в мажоре, то в миноре
Отзовется запах в сердце.

[Анирам]

Разговор ни о чём

Знаешь, Айне, меня достали
Недостроенные дома,
Недодуманные печали,
Недоделанные дела…

Собирайся же на прогулку!
Я сегодня в такую рань…
Сердце бьётся так быстро, гулко,
Манит праздничная Бретань…

Праздный шоппинг.  Ну, чем не повод,
Чтобы памяти старой нить
Привела нас в тот прежний город,
Где учились мы жить, любить?..

Станем ветрены, современны,
Старость мрачную сбросим в трюм...
Знаешь, Айне, я непременно
Этот строгий сменю костюм…

[Анирам]

Только мы

Лимузины, гости, тосты…
Нам не нужно суеты.
Пусть всё будет очень просто:
Бесконечность, я и ты.

В жёлтой майке ты, как солнце,
Только светишь мне одной.
Высоко… Как сердце бьётся!
Осторожнее, постой…

Подожди меня! Отныне
Не боюсь я высоты,
На одной стоим вершине,
Те же мысли и мечты.

В изумрудном растворится
Скромный белый сарафан…
А внизу чужие лица,
Сплетни, фальшь, «chercher la femme»…
 
Здесь, на сказочном просторе,
Только ты и только я…
Спустимся мы вниз не скоро:
Вечность, ночь, потом заря…

[Анирам]

Детские открытки

Разразился слякотью сентябрь.
Приручил теплом и бросил в осень,
Сердце съёжилось, чего-то просит…
Перечитываю: «Я тебя бы

Никому на свете не отдал!..»
«Мама, буду я теперь послушный…»
«Для меня ты всех на свете лучше!..»
«Я стишок сегодня написал…»

Буквы пляшут. Солнышком слова
Согревают в письмах и открытках…
Губы расплываются в улыбке:
Это я… Меня ты рисовал…

[alabaj]

Бесконечность

Набок упавшую цифру восемь
Мокрой листвою укрыла осень.
Тайных надежд тепло уносит
Стылых дождей вода.
Вот и доехали до конечной.
Синий троллейбус застыл навечно,
Ток нашей молодости беспечной
Кончился в проводах.
Что же, родная, случится с нами?
Вечность на вкус никто не знает,
Чутко коснувшись её губами,
Чувствуем в сердце дрожь.
Может, придется нам возвратиться
Рыбою в море, иль в небо птицей.
Вечность уносит родные лица
Словно осенний дождь.

[alabaj]

Дочки-матери

Не жалея новой скатерти,
Мы себе накрыли завтрак.
Мы играем в «Дочки-матери»
Бесшабашно и азартно.
Мы такие, как нам хочется,
У игры немного правил.
Два неравных одиночества
Мы с тобой на кон поставим.
Нашу встречу мимолётную
Мы смакуем по минутке.
Мы поставили на чётное -
Вот и выиграли сутки.
Что нам сутки, мы – везучие,
Повстречаться мы сумели.
Выиграем в худшем случае
На двоих – одну неделю.
Чтоб от пятницы до пятницы
Никого – лишь мы с тобою.
Нас затянет, как два пьяницы,
Мы не выйдем из запоя.
А пока что ставки сделаны,
Сутки наши, чёт иль нечет.
Вкусный завтрак, скатерть белая,
И ещё не скоро вечер.
Но совсем не понарошку нам
Будет ночь сегодня длинной -
Одиночества горошина
Притаилась под периной.
И разлуке сдав экзамены,
Оба схватимся за сердце.
В «Дочки – матери» играем мы,
Никуда уже не деться.