Форум Ники Невыразимовой

Ночью туман превращается в молоко,
А к утру возрастает число пропавших  без вести.
Каждый о ком-то плачет. Мы – ни о ком.
Мы уже год обитаем в музее древностей.

Я — голубое перо и кусок холста,
Ты — уже больше года не знаешь, что с этим делать.
Каждую ночь ты находишь мои уста -
Каждую ночь я навеки лишаюсь тела.

Город кричит о пришельцах и ледниках,
Город вдыхает яд полоумной ревности,
Глядя, как нам с тобой хорошо в трёхстах
Тёмных кубических метрах музея древностей.

И  перед тем, как за мной и тобой придут,
Перед тем, как растащат нас в поле гнедые лошади,
Я пропою Марсельезу. В жару, в бреду.
Перед музеем. На самой широкой площади.

Нравится!

А-та-тааа:) Спасибо!

ЗдОрово, по-моему. Очень образно!

Мне очень понравилось. Таинственно и драматично

Нравится!

Спасибо, Маша, Михаил Флорианович и Юкка:)

И мне очень нравится.

Спасибо, Симфония!

а-та-та, это в смысле?

Понравилось, и даже очень!

Мне тоже очень понравилось, спасибо! Замечательное!

Симамура - ну то есть радостное такое а-та-тааа:) Спасибо Инь и Алабай)

Отличное стихо!

Классное.

Очень похожее на то, какой я могла бы быть  ;) Какой я даже бывала, наверное.

Босоножки, спасибо! Ника - неожиданно и....да. Наверное, Вы - бунтарь :)

Мне тоже нравится, Фея. Очень!

Прикольно!

Спасибо, Рене и Гидрик:)

Хорошее. Дуэнде присутствует определённо :) Из тех стихов, что заставляют меня завидовать остро скучать по ощущению острой влюблённости.

Спасибо, Карелиан. Дуэнде? А что это?:)

Дуэнде! Я, не поверите, тоже вспоминала про него при прочтении :)

Это такое испанское ци :)

Однажды андалузская певица Пастора Павон, Девушка с гребнями, сумрачный испанский дух с фантазией под стать Гойе или Рафаэлю Эль Гальо, пела в одной из таверн Кадиса. Она  играла  своим  темным  голосом,  мшистым, мерцающим, плавким, как олово, кутала его прядями волос, купала в мансанилье,  заводила в дальние глухие дебри. И все напрасно. Вокруг молчали.
<..>   
     Пастора Павон кончила петь в полном молчании. Лишь  ехидный  человечек, вроде тех пружинистых  чертенят,  что  выскакивают  из  бутылки,  вполголоса произнес: "Да здравствует Париж!" - и  в  этом  звучало:  "Нам  не  надо  ни задатков, ни выучки. Нужно другое".
     И тогда Девушка с гребнями вскочила, одичалая, как древняя плакальщица, залпом выпила стакан  огненной  касальи  и  запела, опаленным  горлом,  без дыхания, без голоса, без ничего, но... с дуэнде.  Она  выбила  у  песни  все опоры, чтоб дать дорогу буйному жгучему дуэнде, брату самума, и он вынудил зрителей рвать на себе одежды, как рвут их в трансе антильские негры перед образом святой Барбары.
     Девушка с гребнями срывала свой голос, ибо знала: этим судьям нужна не форма, а ее  нерв, чистая  музыка  -  бесплотность,  рожденная  реять. Она пожертвовала своим даром и умением, - отстранив музу, беззащитная, она ждала дуэнде, моля осчастливить ее поединком. И как она запела! Голос уже не играл - лился струей крови, неподдельной, как сама боль, он  ветвился  десятипалой рукой на пригвожденных, но не смирившихся ступнях Христа, изваянного Хуаном де Хуни.

© http://lib.ru/POEZIQ/LORKA/lorka2_11.txt

Можно, конечно, спросить у Яндекса и он выдаст определение покороче, но зачем :)

Да...Я прониклась. Спасибо, теперь почувствовала :)