Артания
"Сердце спалённое,
В любви обезумевшее, -
Где фотография
С искренним юношею?..."
Замок асфальтово
Ждал акварельности,
Неба овального
Под скорлупицею…
В яйцах колышущихся –
Шёпот, шуршание, -
Грезят под куполом…
МечтЫ - на заклание.
Могут проскальзывать
Картины полетные,
Нежность воздушная,
Страсти животные,
ТасУет видения
Мир-лихоимище,
Tabula rasa
Амурная здесь ещё…
Птицей разбуженное,
Песней пробитое –
Так вылупляется
В людях зарытое.
Сладко чарующее,
Томно бурлящее,
Неоперившееся,
Но настоящее.
Помню я губ твоих
Прикосновения -
Ягод излюбленных
Для угощения.
Не предсказуема,
Не измеряема
Степень безумия
Сердца влюбленного.
Словно лазурная
В небе иконопись -
Счастье амурное,
Горная клинопись.
Сгнили все паперти,
Тусклые проповеди, -
Мир открывается
Ликами Заповеди –
К высям карабкаться!...
В горном сиянии
Восстали из крови
Руины Артании,
Верхние танцы
Гурьбою кромешною
Разбередили
Любовь нашу грешную.
Высям - навстречу боль
Спазмы в гортани, Ах!
Сердце калечится
В снежных глотаниях…
Синих ожогов власть -
К опустошению,
И не нашёптывать
Сказки биению…
"Что же ты снова,
Зарей растревожила,
Высь растопила,
Где все обморожено;
Ищешь в Артании,
Ту фотографию,
Где очертании
С искренним юношею?!...
Не предсказуема,
Не измеряема
Степень безумия
Сердца влюбленного."
(Гильвириан)
______________________________
______________________________
Не по-детЦки вставила мне чашка чёрного кофе, выпитого с утра пораньше. Душа и руки потянулись к компьютеру, захотелось разных шалостей (это в мои-то годы!). Эх, ляпота. За окном вот только погано. Но, кто хотел, давно уже сбились в стаи и рванули на юга: пернатые, в отличие от нас, на подъем легки.
Пока тепло растекашется по телесному древу, питая мельчайшие его капилляры дозами кофеина, пришла ко мне и свернулась клубком на животе огульная млявость, нашёптывая что-то типа «ленивости хотца, ненапряжности хотца». Ну да, ну да, согласен. Не буду, не буду сегодня ругаться, кричать не буду, шашку не рвану со стены, как в былые славные, не стану бесноваться в дикой маузерной присядке, отплёвываясь по сторонам калибровкой 7.63. В конце концов, не бывал ли и автор «Левого марша», порою, облаком в штанах?
Вот и на стихо нынешнее хочу посмотреть только с точки зрения тех коннотаций, которые оно лишь и именно во мне аукает. Поиграю в идеального читателя. Разложу по полочкам свои ощущения, замерю всё осциллографом, потом осмотрю-обнюхаю и сложу снова, но в ином порядке. Глянем тады, что за трансформерное существо в конечном итоге выйдет.
_______________________________
_______________________________
Сердце спалённое,
В любви обезумевшее, ––
Где фотография
С искренним юношею…
** И сразу дзиньк в голове:
«Волк воскликнул кровью «Эй, я юноши тело ем». Эх, от многия знания случаются и многия печали. Знали ли вы об этом, Велимир Владимирович? Чужой искренний юноша тотчас выбросил меня, как пробку из пены морской (да простит меня за нарушение права первородства Афродита) в строки ваши, создав первую картинку. Будем надеяться, что не последнюю. При ближайшем рассмотрении две первые строчки тянут на Некрасова. Эх, не проходят для нас бесследно уроки русской литературы. А вы знаете, почему Некрасов лучше прочего запоминается? А? Потому что изучают его в том возрасте, когда мысли о противоположном поле еще окончательно не вытеснили из головы всё остальное. Поэтому и именно поэтому Пушкин, Лермонтов и Некрасов –– это наше всё. А вот Гумилев или Ахматова –– не всё.
____________________________
…Замок асфальтово
Ждал акварельности,
Неба овального
Под скорлупицею…
** Тучки небесные, вечные странники.
Как подтверждение моего предыдущего ноябрьского тезиса всплыл в сознании образ корнета гвардии. А почему бы нет?
И вот уже у виска задергало, запульсировало:
Мелодия становится цветком,
Он распускается и осыпается,
Он делается ветром и песком,
Летящим на огонь весенним мотыльком,
Ветвями ивы в воду опускается...
Проходит тысяча мгновенных лет
И перевоплощается мелодия
В тяжелый взгляд, в сиянье эполет,
В рейтузы, в ментик, в «Ваше благородие»
В корнета гвардии –– о, почему бы нет?..
Туман... Тамань... Пустыня внемлет Богу.
–– Как далеко до завтрашнего дня!..
И Лермонтов один выходит на дорогу,
Серебряными шпорами звеня.
Это любимый мной гениальнейший Георгий Иванов. Но странно, что совершенно пока не звучат во мне явленные в оригинале образы –– все эти замкости и акварельности. Странно. Неужто и мой разум оглушен, аки детский?
В клокотанье приливов и в зимние стужи
Я бежал, оглушенный, как разум детей,
И полуострова, отрываясь от суши
Не познали триумфа столь диких страстей.
В 19 лет мальчонка, однажды с легкостью фокусника привязавший гласные к цветам, стихи писать перестал. Окончательно перестал. Уехал в Африку, занялся коммерцией. О том, что его имя нарисовали размашистыми и крупными на своих знаменах французские символисты знал, но относился к этому совершенно равнодушно –– прошлое для него было только прошлым.
*
Между прочим, Лермонтов и Ницше родились в один день –– 15 октября. Только этим сходство не исчерпывается. Демонизм Лермонтова во многом предвосхитил сверхчеловека Ницше –– этого совершеннейшего демона. О сём хорошо написано у Мережковского. А вот Владимир Соловьев Лермонтова не любил и написал о нём много нелицеприятного. В принципе, Мережковский в своей работе о Лермонтове не то чтобы оправдывает Лермонтова, но очевиднейшим образом нападает на Соловьева. Круг замыкается.
Кстати, в бесподобном стихотворении Лермонтова «Валерик» выложены на общее обозрение практически все догматы религии Льва Толстого.
______________________________
…В яйцах колышущихся ––
Шёпот, шуршание, ––
Грезят под куполом…
МечтЫ –– на заклание…
** Голубые, как яйца дрозда.
Кроме завязки с популярной некогда песней, дальнейшее, как говорится, –– безмолвие. Ничего не откликнулось в очерствелой душе, никакого мутного осадка не всколыхнули со дна моего бессознательного строки эти. Гамлет так и не узнал, снятся ли мертвым сны. Во всяком случае, ЗДЕСЬ не узнал. Узнал ли ТАМ –– об этом тишина. Вот и струны души моей «немотствуют», уподобившись народу в «Годунове». Сыграйте мне лучше на флейте, друзья мои Розенкранц и Гильденстерн! Спой для меня, автор!
______________________________
…Могут проскальзывать
Картины полетные,
Нежность воздушная,
Страсти животные…
**
Всё может проскальзывать. Прав автор –– соловей сердца моего. Но чу, кто-то уже стучится в дверь мою.
Научи меня, ласточка хилая,
Разучившаяся летать,
Как мне с этой воздушной могилой
Без руля и крыла совладать.
И за Лермонтова Михаила
Я отдам тебе строгий отчет,
Как сутулого учит могила
И воздушная яма влечет.
Шевелящимися виноградинами
Угрожают нам эти миры
И висят городами украденными,
Золотыми обмолвками, ябедами,
Ядовитого холода ягодами ––
Растяжимых созвездий шатры,
Золотые созвездий жиры...
Удивительнейшее стихотворение. Страшное, глухое, темное, провидческое, пророческое. Дрожь по телу. Как занесло вас, Осип Эмильевич на эти галеры? Как попали вы с островов, полных мороженого, рождественских ёлок и игрушечных волков, в космическую холодную пустоту, где звезды капают расплавленным жиром в ледяную бездну-могилу? Не ведомо мне сие. Но помню, что где-то между тем и этим ленинградские фонари тоже желтели рыбьим жиром и многократно повторяясь/отражаясь билась в клетке строк ласточка –– та самая, которая оборвёт свой полет здесь, у могилы неизвестного солдата.
____________________________
…ТасУет видения
Мир-лихоимище,
Tabula rasa
Амурная здесь ещё…
** Мыслю, следовательно, существую. Декарт перевернул наше представление о бытии, связав необъятное, могущественное и сакральное путами причинности. О, это был великий искуситель рода человеческого! Человек –– Tabula rasa. Кажется, впервые об этом заявил именно Декарт. А может, и не Декарт вовсе. Неважно. Знаю точно, что без него, как и без Бэкона, не было бы Дюпона Эдгара По и Шерлока Холмса Конан Дойла. Спасибо, Рене.
____________________________
…Птицей разбуженное,
Песней пробитое ––
Так вылупляется
В людях зарытое…
** Да-да, зарытое вылупляется. На Галапагоссах черепахи закапывают яйца в теплый прибрежный песок. Потом зарытое вылупляется и ползет к морю: кто успеет, останется жив. Разбуженные птицы начинают избиение младенцев, почище того, что организовал царь Ирод. Телевидение давно уже превратило сие путешествие в своего рода миф. Трагический.
И с человеком бывает подобное. На каждое яйцо мысли найдется свой критический поморник.
___________________________
…Сладко чарующее,
Томно бурлящее,
Неоперившееся,
Но настоящее…
** Леди, леди, вы как птица бьётесь на бессонном ложе...
Ходасевич и Георгий Иванов были непримиримыми врагами. Ходасевич написал умные, точные, но злые слова о первом сборнике стихов Иванова. Иванов этого не забыл. Их битва за право называться лучшим поэтом эмиграции местами была почище Бродинской. Считается, что в ней выиграл Иванов.
Игра судьбы. Игра добра и зла.
Игра ума. Игра воображенья.
«Друг друга отражают зеркала,
Взаимно искажая отраженья»…
Мне говорят –– ты выиграл игру!
Но все равно. Я больше не играю.
Допустим, как поэт, я не умру,
Зато, как человек, я умираю.
Были в поэзии европейского барокко и иные, более жесткие строки. Кажется, что принадлежали они итальянцу Паоло Дзадазарони.
Эпитафия на могиле кота и пса
Моргант и Аквилон лежат в могиле,
Царапался один, другой кусался.
Они до гроба недругами были,
Теперь конфликт смертельный рассосался.
Как говорится, без комментариев.
___________________________
…Помню я губ твоих
Прикосновения -
Ягод излюбленных
Для угощения…
** «Осень, ягоды губ с ядом,
Осень, твой похотливый труп –– рядом...»
Вот еще один полубезумец, совершеннейшим образом воплотивший жизнью своей типично нашенскую идею поэта-пророка-юродивого. До конца 17 века светской литературы в России не было. А когда по велению Петра она всё-таки появилась, требования, доселе предъявляемые к автору литературы духовной, в силу традиции автоматически стали предъявляться автору литературы светской. Поэтому и писатели наши в основной массе своей либо пророки и «делатели жизни», как Толстой или Достоевский, либо юродивые, либо что-то среднее между тем и этим.
То, что творил с языком Башлачёв, иногда попросту находится за пределами моего понимания. Как уже упомянутый выше Хлебников, Башлачёв проник в саму изначальную природу русского слова, добрался до самых глубоких словесных корней, у которых лишь слепые норны плетут свою прелюбопытную пряжу. Именно из тех мест произрастают все эти:
«…поднимается ветер.
И дразнит крылом. Я уже на крыльце…»
«…Если ветреной ночью я снова сорвусь с ума
Побегу по бумаге я…»
«…Сожженной губой
я шепчу, что, мол, я сгоряча, да в сердцах, я в сердцах
А в сердцах –– да я весь, я в сердцах.
И каждое бьется об лед, но поет, так любое бери и люби…»
Бывает, что какая-нибудь строчка СашБаша открывает для меня свой смысл лишь через время.
Практически все стихи его спокойно могут существовать и без музыки. У того же Высоцкого –– далеко не все.
Тоже самое скажу и про Башлачёвские образы. Их самостоятельное существование очевидно: иногда они попросту пытаются разломать стих и вывалиться из него, как из дырявой сумы, чтобы отныне зажить самостоятельно. И если в «Петербургской свадьбе» образы ещё удерживаются сюжетом, то в том же «Посошке», сюжетно почти неопределимом, ладья, бьющаяся в ране-полынье, существует почти без привязок к стихо. Здесь форма –– лишь папка для хранения файлов-образов.
________________________
…Не предсказуема,
Не измеряема
Степень безумия
Сердца влюбленного…
** Интересно, кто первый сравнил любовь с безумием?
Устойчивый мотив мировой литературы:
Офелия гибла и пела,
И пела, сплетая венки;
С цветами, венками и песнью
На дно опустилась реки.
И многое с песнями канет
Мне в душу на темное дно,
И много мне чувства, и песен,
И слез, и мечтаний дано.
Или
Он вчера нашептал мне много,
Нашептал мне страшное, страшное.
Он ушел печальной дорогой,
А я забыла вчерашнее —
забыла вчерашнее.
Вчера это было — давно ли?
Отчего он такой молчаливый?
Я не нашла моих лилий в поле,
Я не искала плакучей ивы —
плакучей ивы.
Ах, давно ли! Со мною, со мною
Говорили — и меня целовали...
И не помню, не помню — скрою,
О чем берега шептали —
берега шептали.
Я видела в каждой былинке
Дорогое лицо его страшное...
Он ушел по той же тропинке,
Куда уходило вчерашнее —
уходило вчерашнее...
Я одна приютилась в поле,
И не стало больше печали.
Вчера это было — давно ли?
Со мной говорили, и меня целовали
меня целовали.
Образ несчастной безумицы давно стал литературным архетипом. Гамлет был бы главным героем пьесы, если бы не Офелия, потому что она –– его совесть, испытание которой Гамлет провалил. Марина Цветаева это прочувствовала острее прочих:
–– На дне она, где ил
И водоросли... Спать в них
Ушла, –– но сна и там нет!
–– Но я ее любил,
Как сорок тысяч братьев
Любить не могут!
–– Гамлет!
На дне она, где ил:
Ил!.. И последний венчик
Всплыл на приречных бревнах...
–– Но я ее любил
Как сорок тысяч...
–– Меньше,
Все ж, чем один любовник.
На дне она, где ил.
–– Но я ее ––
(недоуменно)
любил??
______________________
…Словно лазурная
В небе иконопись ––
Счастье амурное,
Горная клинопись…
** Горная клинопись счастья и лазурная иконопись –– забавные игрушки для начинающих бряцать на лире. Простим их автору как шалость. Вспоминаем «Валерик»:
Теперь прощайте: если вас
Мой безыскуственный рассказ
Развеселит, займет хоть малость,
Я буду счастлив. А не так?
Простите мне его как шалость
И тихо молвите: чудак!
«Безыскусственный рассказ», однако, советую прочесть: тогда приведенные выше строки наполнятся совсем другим смыслом. Жутким.
Но молвили и –– мимо.
______________________
…Сгнили все паперти,
Тусклые проповеди, ––
Мир открывается
Ликами Заповеди ––…
** Стоп, здесь бензин у меня закончился. Поймал себя на мысли, что рука-таки потянулась к подарку С. М. Буденного, висящему над диваном. Такое, знаете ли, контрастное соседство мягких подушек и острой стали. Еще чашечку чёрного, пожалуй. Эх, поосторожнее надо с этим в моём-то возрасте.
_____________________
…В горном сиянии
Восстали из крови
Руины Артании,
Верхние танцы
Гурьбою кромешною
Разбередили
Любовь нашу грешную…
** Идея микроскосма как отражения макрокосма лежит в основе практически всех эзотерических учений. Происходящее в космических сферах неминуемо должно отразиться в юдоли земной. Так, спор между богами приводит к Троянской войне, а герменевтические спекуляции с библейским текстом всенепременно должны изменить мировой порядок. Однако существует и иная точка зрения. Деизм. Богу всё равно. В «Войне и мире» Бондарчука камера бесстрастно поднимается над Бородинским полем и уходит выше –– за облака. Бог пришел, Бог увидел, Бог ушёл, Богу всё равно.
_______________________
…Высям - навстречу боль
Спазмы в гортани, Ах!
Сердце калечится
В снежных глотаниях…
** Снежные глотания.
В виде волка появляется Пугачёв из снежного бурана в «Капитанской дочке». «…Воз не воз, дерево не дерево, а кажется, что шевелится. Должно быть, или волк или человек.» Оборотень! И Булгаковский Петлюра тоже материализуется из снежной метели. Снег –– ширма, скрывающая бесформенный и первозданный хаос. За снежными хлопьями облекаются плотью фантомы, бесформенное там обретает форму.
«Снежная маска» и «Двенадцать» Блока.
_______________________
…Синих ожогов власть ––
К опустошению,
И не нашёптывать
Сказки биению…
** Синий ожог.
Своими глазами видел, как пьют горящий спирт. Поджигают в кружке. Можно вылить на ладонь и поджечь. Спирт быстро испаряется, почти не обжигая руку.
________________________
…Что же ты снова,
Зарей растревожила,
Высь растопила,
Где все обморожено;…
**...Все видел я, и все одно лишь было ––
Один лишь образ женской красоты...
Безмерное в его размер входило,––
Передо мной, во мне –– одна лишь ты.
О лучезарная! тобой я не обманут:
Я всю тебя в пустыне увидал...
В душе моей те розы не завянут,
Куда бы ни умчал житейский вал.
Один лишь миг! Видение сокрылось -
И солнца шар всходил на небосклон.
В пустыне тишина. Душа молилась,
И не смолкал в ней благовестный звон...
Владимир Соловьев начал тему «Небесной Афродиты» в русской поэзии. Белый и Блок подхватили. Соловьев был мистиком, пророком Софии –– сходящей в мир и преобразующей его мудрости Божией. Блок понял и развил соловьевскую мысль по-своему. Его София была и небожительницей, и богомолкой, и проституткой, и даже на каком-то этапе ассоциировалась с Россией. Блока прежде всего влекла идея женственности –– Прекрасной Дамы. Он даже попытался перенести её атрибуты на Л. Менделееву. Ничего хорошего из этой затеи не получилось. Утопия. До 30-х годов прошлого века к утопии вообще относились с любовью. Символисты, например, были уверены, что все пророчества Соловьева сбудутся со дня на день. Так ученики Христа верили, что Царство Небесное настанет еще при их жизни.
_______________________
…Ищешь в Артании,
Ту фотографию,
Где очертании
С искренним юношею?!...
** Пожалуй, приведу хлебниковское стихо целиком:
Где волк воскликнул кровью:
«Эй! Я юноши тело ем»,
Там скажет мать: «Дала сынов я» ––
Мы, старцы, рассудим, что делаем.
Правда, что юноши стали дешевле?
Дешевле земли, бочки воды и телеги
углей?
Ты, женщина в белом, косящая стебли,
Мышцами смуглая, в работе наглей!
«Мертвые юноши! Мертвые юноши!» ––
По площадям плещется стон городов. ––
Не так ли разносчик сорок и дроздов ––
Их перья на шляпу свою нашей, ––
Кто книжечку издал: «Песни последних
Оленей»,––
Висит, продетый кольцом за колени,
Рядом с серебряной шкуркою зайца,
Там, где сметана, мясо и яйца.
Падают Брянские, растут у Манташева,
Нет уже юноши, нет уже нашего
Черноглазого короля беседы за ужином.
Поймите, он дорог, поймите, он нужен
нам!
Хлебников родился где-то в степи, умер чуть не там же. В дороге. Безумный вечный скиталец, председатель земного шара, он на основании каких-то невобразимых математических выкладок создал таблицы для предсказания будущего. Самое удивительное, что многое из вычисленного и предсказанного им сбылось. Хлебникова считали «своим» представители всех, наверное, поэтических направлений. Но по сути своей он был одиночкой. Творчество его даже сегодня понятно лишь немногим избранным, да и то, имхо, не до конца. Это не хорошо и не плохо. Может быть, иные будетляне откроют Хлебникова на все 100. Но почему-то я в этом сомневаюсь.
_________________________
…Не предсказуема,
Не измеряема
Степень безумия
Сердца влюбленного….
** Кольцевая композиция. Соблюдём и мы законы жанра. Эй, кто-нибудь, включите, пожалуйста, чайник.
Форум Ники Невыразимовой
автор
IP записан
