Важное

Давайте я тоже тогда продублирую свой сюда.
Вот он.

40 дней (2 января 2017 г.)

…Так и висит в моём телефоне её сэмэс: «Как твоё горло? Как ты? Что-то нет тебя в инете». А через три недели её не станет совсем. Навсегда. А она думала, беспокоилась о моём горле. Она всегда обо всех беспокоилась и думала про всех, кого любила… Это я о ней, о Нике, о Кате Бушмариновой… Она умела любить, у неё был этот редкий дар.

…В июне 2014 её сын Иван уезжал на конференцию, на неделю, кажется, и Катя спросила на форуме (у неё был свой поэтический форум Ники Невыразимовой): «Может, мне куда-нибудь приехать выступить?»

Теперь я понимаю, почему она не хотела оставаться дома одна. Она ждала результатов анализов из онкоцентра, в ней жило сильное беспокойство. Но, когда мы с Яном (Ян Бруштейн) пригласили её выступить у нас в «научке», мы об этом ещё не знали. Пригласили, потому что Ника прекрасный поэт, и мы любили её и как человека, и как поэта.

А после выступления мы сидели у Яна дома, а Ника с десятого раза дозвонилась доктору. И узнала неутешительное. И мы напились тогда коньку и много смеялись, и вообще были уверены, что всё победим. Да, никто из нас не думал о смерти. Страшно, беспокойно – было, но про смерть не думал никто.

Ника потом выйдет на форум и заведёт тему «Важное». И напишет про свой диагноз. Что он очень плохой и «неожиданно обнаруженный, как это часто бывает с онкологией».

Борьба с болезнью шла больше двух лет, Ника верила в победу, как и мы все, кто был рядом с ней каждый день на форуме. Все эти тромбоциты-лейкоциты, которые то падали, то поднимались, анализы, её самочувствие – всё это было рядом с нами, её друзьями – и это очень помогало ей, любовь не может не помогать. Ника лечилась на Каширке и оптимистично писала, что не всё так плохо, вот и Кобзон лечиться здесь же, правда, не сидит по три часа в очереди – молодые люди приезжают за лекарствами, забирают и уходят, но всё равно ведь…

За два с лишним года много что было в этом центре – «оптимизация», переорганизация, увольнения врачей и сестёр. Была невменяемая сестра, которую все пациенты боялись, но работать как бы было больше некому…
Ника не молчала, писала об этом, её статьи попадали на «Правмир» и кое в чём помогли ситуации в больнице (саму систему они, конечно, исправить не могли). Но Ника была такой человек – предельно честный, принципиальный, удивительно стойкий, никогда не ноющий, всех поддерживающий, как бы ей самой фигово не было. Редкий человек, редкого таланта. До последнего работала, редактировала и писала статьи, постоянно выходила на форум.

12 ноября у меня в Москве был концерт, за неделю до него она написала: «хочу прийти, но ничего не обещаю, трудно прогнозировать»… Она не пришла, и это понятно. Я звонила ей на следующий день после концерта, мы долго говорили обо всём, и о болезни тоже. Ей действительно было трудно, но она всё равно старалась везде успеть. Сходить. Навестить. Позвонить. Утешить.

Я уже знала, что 10 ноября пришли плохие анализы. Началось прогрессирование болезни. Врач поменяла лечение, но улучшений практически не было…

Последнее Никино сообщение на форуме было 19 ноября. Оно было таким:

«Описывать всё это подробно нет сил и не надо, но терапия переносится очень тяжело.

Однако сейчас я уже попадаю по буквам хотя бы в половине случаев.

Я держусь, я вас чувствую даже, когда не могу читать, я очень всем благодарна. Работаем и боремся »

А 24 ноября её не стало…

Я не знаю, заживают ли когда-нибудь такие раны – все мы люди и обладаем способностью очень привязываться друг к другу, привязываться до такой степени, что с трудом представляем, что кого-то из близких вдруг рядом не станет. Нет, ну а как?.. Вот человек был – и вдруг… Наверно, это какая-то ошибка, или другая реальность… Сейчас вернёмся в прежнюю, и он вернётся к нам, и всё вернётся… И продолжаешь ждать…. Понимаешь, что это уже бесполезно, но почему-то ещё продолжаешь…

…Человек уходит, но оставляет здесь свою любовь. Любовь живёт в его детях, в его словах, оставленных на земле, в красках, звуках. Мы рождаемся для того, чтобы сделать мир лучше, гармоничнее, добрее. Никто нам никого не заменит, но такие люди, как Ника, это вечный свет и тепло, которое остаётся с тобой до конца твоего земного пути. И нет ничего в душе, кроме благодарности, что они были. Что она была. Что она здесь столько успела, и столько любви оставила на земле.

«Это зима – наваждение Третьего Рима.
Это вороний, над сквером взметнувшийся хор.
Снег заметает дороги, ведущие в зиму.
Нет никакого гламура, есть только хардкор.

В этой зиме – белизна, как в районной больнице.
Суд санитаров-волков по-таёжному скор.
С чёрных ветвей, как листва, осыпаются птицы.
Здесь выживают такие, кто любит хардкор.

В небе две башни парят, словно два обелиска –
призраки мёртвых домов – человеку в укор…
Этой зимой неуместны ламбада и диско –
только хардкор, металлический быстрый хардкор.

Мокрые варежки стали совсем жестяными.
Голубь клевал подаяние, только не пел…
Но ничего – зимовали и раньше, не ныли.
Рядом, за стеночкой, вальсы играет Шопен.»

Ника Невыразимова (Екатерина Бушмаринова)