Конкурс-подборка 57. Плечом к плечу

[Ника]

Тоже прогулка

На прохожих бросается ветер – в безумных припадках.
Вечер надвое треснул.
Две ладони твои на своих ощущаю лопатках –
два холодных компресса,
потому что по зимнему времени трудно согреться
уворованной лаской,
но ты всё-таки  заживо-намертво лепишься к сердцу –
несдираемый пластырь.

А попытки любить и играть по заниженной планке
отзываются болью.
Я не буду взрывать поезда и с томатами банки,
героиня подполья.
Мы и так под прицелом. И в каждом окошке – охотник.
Втянем головы в плечи.
Значит, к стенке. У стенки гаражной в глухой подворотне
обними меня крепче.

Не могу, не умею закатывать я помидоры
и истерики. Странно.
Из колдуний мне в жёны нельзя, только в чёрные вдовы…
Паучихой не стану.
Ложь не ляжет со снегом, хотя на холодное падка.
Пусть права мои – птичьи,
две ладони – на месте. Они у меня на лопатках,
спину жгут, как горчичник.

[Ника]

Феникс и фэн-шуй

Тебе, обессилев, намаявшись дурью, я плачу в плечо.
В моей голове, как в разбуженном улье, гудение пчёл.
Какие-то птицы кучкуются в небе. О чём-то прошу.
Не видишь, не слышишь: ты двигаешь мебель в системе фэн-шуй.

Система гласит: если всё переставить – с душой и с трудом,
то новую мебель одобрят в астрале, и явится в дом
гармония, чтобы расти – в перспективе, но день ото дня.
И гвоздь ты вбиваешь не в стену в квартире, а прямо в меня.

Как всё это мелко, для глаз моих мелко – почти нонпарель.
Но Феникс сжимает когтями тарелку. В тарелке апрель.
Я с ним на летающей этой посуде стремительно мчусь.
Среди чугуна я гоняюсь за чудом и точностью чувств.

Наверно, я в чём-то опять виновата. Все письма ты стёр.
Нас небо слизнёт языками заката и бросит в костёр –
чугун содрогнётся, и песней альтиста закатится стриж…
В ладони сожмёшь уголёк золотистый. И всё повторишь –

опять меня встретишь, опять потеряешь и снова найдёшь.
Не надо другого – ни ада, ни рая. Спасительна ложь –
стоит она рядом с фэн-шуем на страже. Там полный ажур.
А правды никто тебе, милый, не скажет. И я не скажу.

[Ника]

Электричество

Я трачу много электричества,
но мне темно, в конце концов!
То небо низкое набычится,
надвинув шапку на лицо;

то я хочу сказать загубные
слова, но вижу – это зря,
и не звучат они, загублены,
а замыкаются, искря.

Взрываюсь, молнией шарахаю
и плачу за день раз по шесть.
Была бы шуба из каракуля,
на ней бы дыбом встала шерсть.

Но к ночи сосны корабельные
столбов и ветер проводов
мне напевают колыбельную.
Мой мёд тягуч, а сон – медов:

приходит наэлектризованный
бессонный серенький волчок,
приносит небо бирюзовое,
мне лапой трогает плечо.

И сразу легче дышат лёгкие,
и меньше утренней тоски.
А у волчка глаза далёкие,
как в зимнем поле огоньки…

[Наташа]

Еще раз о крыльях

Крылья у ангелов
никогда не бывают
сломаны.
Серыми – да, бывают.
А иногда -
уставшими.
Так уж эти
пернатые существа
устроены.
Не то, что мы,
со всеми проблемами
нашими:
Суетимся, бегаем.
Иногда, конечно,
летаем.
Некоторые
даже видели Землю
из космоса.
А вот взять –
и сбиться (хоть ненадолго!)
в стаю
не получается.
Ни весной, ни летом,
ни осенью.
А крылья у ангелов –
вполне для людей
пригодны.
Немного трут на спине,
плечи немного
режут,
Зато надел –
и лети,
даже в плохую погоду,
Между землей
и небом,
тьмою и светом между.
У крыльев ангельских
гарантия
практически вечная,
Их только нужно
вовремя сдать
в химчистку.
Они не ломаются:
ангелы не бывают
увечными.
Просто летают
все время:
уверенно и без риска.

[Юкка]

Зима
… а зима как увидит: следы пошли косяком,
Как начнет их ловить, словно рыбу на рыбака,
А потом забьет трюмы траулеров – облаков,
Застоявшихся в небе. Под варежки на руках
Заберется, цепляя за пальцы снежным крючком,
Что вязал из метели силки и ставил в степи.
А на небе: над шарфами, шапками, - высоко,
Солнце плавает миной, готовой всех утопить.
Потому что зима, словно вражья рать, без меча
Навалилась на плечи и требует: уходи
Партизаном в подполье, сиди весь день при свечах,
Сохраняя тепло словно бабочку на груди.

[Юкка]

тАю потаенными мыслями,
Плачу на плече у дождя.
Если вдруг сочувствие  выслежу,
Выжду: подкрадется на выстрел, и…
Руки опущу, не найдя
Злости, чтобы выстрелить, вымести
Мусором из душных углов.
Чтобы безразличием вымостить
Сердце. Не зовите по имени!
Хватит утешительных слов, 
Сказанных по случаю, походя,
Брошенных рублем на ладонь.
Правда в унизительном хохоте.
Душу – наизнанку. Чтоб охнула,
Вскрикнула от боли: «Не тронь!»

ТАю, не таясь. Пусть обманется
Сердце, обжигаясь о ложь.
Стоит ли обид понимание?
Краткое мгновенье внимания -
Милостыня, скажешь. Ну что ж…

[*Blue Fairy*]

Ловец бабочек

Они не живые, папа.
Их тени - совсем не тени.
Ты просто устал. Бывает.
Ещё этот мерзкий грипп...

Повесь-ка  в парадном шляпу,
Возьми меня на колени
И мысленно поболтаем
О том, как ты крепко влип.

Клянусь, я не буду плакать.
Ну, то есть,  мне просто нечем.
Я слишком искала то, что
Не стоило находить.

Что нужно в такую слякоть?
Уткнуться в родные плечи
И жить незабвенным прошлым:
Прощать, принимать, любить.

[Галия]

всё наладится, мне ясно, в нашей пасмурной стране…
все мгновения прекрасны – прошепчу я в тишине –
останавливать нелепо даже самый лучший миг,
счастье длится, сколько небо отпустило на двоих
этих вспышек-озарений из случайностей и встреч,
что легко в стихотворенье в междустрочии сберечь.
кану в паузу дыханья, уходя от бед земных,
где ты пишешь мне посланье из несбыточной страны,
что однажды тонкой нотой давней музыки простой
наши души тронет что-то, словно раня высотой…
и за много лет до встречи, в первый раз придя во сне,
ты мои обнимешь плечи в этой пасмурной стране.

[Галия]

Ничего мне чужого не хочется,
Я за всё в этой жизни плачу.
Всюду бродит за мной одиночество,
Льстиво гладя меня по плечу.

Догоняет коварно вокзалами,
Вьётся в городе рядом со мной.
И тоску подливая в бокалы мне,
Чьей-то тенью встаёт за спиной.

И крадётся с повадками лисьими,
Даже в лучшие дни, по пятам,
Полагаясь на то, что мечты свои
Без нужды раскидаю ветрам...

Но не вытравив след его дочиста,
Усмехнусь над упрямой судьбой...

Проклинаю тебя, одиночество,
И опять обнимаюсь с тобой.

[Клавдия]

А лес ушёл

А лес ушёл. Со стоном и со скрипом,
Вытаскивая корни из земли.
И вороны над ним кричали хрипло,
Да только докричаться не смогли.

Цепляясь непривычными стопами
За каждый выступ, каждый бугорок,
Они прощались с пнями, утопая
В росе. И каждый взял с собой, что мог.

Они забрали клейкий запах почек,
Смолистую шершавую кору,
Осиновых заклятий многоточье
И колкий траур ёлочных старух.

Сплетя ветвей породистые пальцы,
Друг друга укрывая от ветров,
Они смирились с участью скитальцев,
Несущих на плечах увядший кров.

И сгинули, недужны и нелюбы
Под оком неприветливых небес,
Оставшись жить в легендах лесорубов,
Обрекших на скитанья древний лес.

[Клавдия]

Моя звезда

Нормальным ребятам достались нормальные звёзды,
сидят по домам, обсуждают жилищный вопрос,
Моя разгильдяйка домой возвращается поздно,
и вечно бормочет несвязное что-то под нос.
Ей нравится солнце встречать по утрам и купаться
в ручье по ночам, там, где старая ива растёт.
Она не умеет стирать и готовит с прохладцей,
но знает все травы с травятами наперечёт.
Пушистую голову в вязаном синем берете
при встрече покорно склоняет ко мне на плечо.

Их звёзды не греют, хотя понемножечку светят,
а мне от моей даже в зимнюю ночь горячо.

[Клавдия]

В Канаду хочу

Мне сейчас раздумывать не надо,
по плечу мечта – не по плечу…
Я хочу немедленно  в Канаду,
даже скулы сводит, как хочу.

Поманила осень за окошком
ниагарой палевой листвы,
пробежала кервудовской кошкой,
рыжей посреди сухой травы.

И кленовым приторным сиропом
подсластила горечь неудач.
Ну её, товарищи, Европу!
Я хочу в Канаду, хоть ты плачь!
…………………………………………………
Тихо утешает Городницкий,
вот и дождик меленький пошёл…
Дача-дача, ты – моя синица.
В общем, в Луге тоже хорошо…

[Клавдия]

Про Фею и Фея

                                              "Мы, настоящие феи, до того
                                                впечатлительны, что стареем и
                                                молодеем так же легко, как вы,
                                                люди, краснеете и бледнеете.
                                                Горе старит нас, а радость -
                                                молодит.» (с)

                                                Евгений Шварц. Золушка

Этот хмурый Фей сутулит плечи,
он нескладен, малость косолап.
Исчезая каждый божий вечер,
он молчит про завтрашнюю встречу,
 у него всегда дела, дела...

Эта Фея с детства полновата
и не то чтоб очень молода,
отчего-то смотрит виновато.
У неё живут эрдель лохматый
и в картонке синяя звезда.

Спит звезда, эрдель прилёг послушно,
Фея спит, и снится Фее сон,
что она готовит Фею ужин,
он идёт домой по хрупким лужам,
он устал и чем-то раздражён.

Фея спит, но стоит ей проснуться-
Фей возникнет из небытия,
и они друг другу улыбнутся,
и румяным яблоком на блюдце
из-под ног покатится Земля.

Побегут по кругу торопливо
стрелки вспять, отматывая дни.
И не будет более счастливых,
молодых и бешено красивых,
чем про всё забывшие они.

[alabaj]

Научись

Научись вязать крючком,
Научись сидеть молчком.
Даже если в горле ком,
Даже если стылый дом.
Научись готовить чай,
По-японски,  и печаль,
Тяжким грузом на плечах
У Него, не замечай.
Улыбаться научись,
Даже чувствуя, что жизнь
Катится под горку вниз.
Кошкой вспрыгни на карниз.
Сильной стань хоть на часок,
И в Его седой висок,
Выстрели свой шепоток,
Чтобы Он от страха взмок.

[alabaj]

Покрывало

Вышивай, плети, тки, пряди, вяжи
Покрывало нашей совместной лжи,
Чтоб оно укрыло тебя стеной,
От всего, что связано не со мной.

К узелку плотней клади узелок,
Чтоб никто увидеть тебя не мог,
Чтоб сплетенье наших паролей – фраз
От любой беды защитило нас.

И усни, уставшая , на плече.
Наша ложь от слез твоих горячей.
Обогретый, выйду я за порог,
Завяжи, любимая, узелок.