Азартная Картина Маслом - 62. Нгуен Дин Данг

1. Пробуждение прошлого

Что колдовство свечи пред зеркалами
В гаданиях – весомый аргумент –
Конечно же, известно. А что с нами
Случится, скажем так, через момент?

Хотя не Нострадамус он, но всё же
Пойди-ка неизвестного пойми:
Нередко, к слову, жизнь свою итожа,
Себе мы представляемся детьми.

Воспоминаний молча панорама
Назад несёт на много-много лет.
Не знал бы, что художник из Вьетнама,
Считал бы – Достоевского портрет.

2. Пробуждение прошлого

Я не хочу здесь сидеть – в вашем чёртовом кресле,
Только лежать. И смотреть сквозь ресницы на стену.
Дайте мне лечь. Что, у вас не бывает депрессий?
Видите тень на стене? Я накрыт этой тенью.

Я человек без лица – так увидел бы Магритт,
Если б ему мой портрет заказать вы решили.
Вместо лица – на квадратике фотобумаги
Пухлый малыш на игрушечной едет машине.

Доктор, да нет! Нет, конечно, машина не идол.
Идол, наверно, «уехать». Хоть сдвинуться с места!
Но… я не смог. И теперь всё настолько обрыдло,
Что я готов рисовать проективные тесты,

Делая вид, что мне психо- нужна терапия,
Что не хватает сейчас только слов ваших умных.
Кошки скребли на душе, а потом завопили.
Дайте мне лечь. Не выходит сегодня рисунок.

3. Пробуждение прошлого, которое так и не пробудилось, потому что хорошо стёрто...

Скоро закат… Время расплат. Каждое слово – ложь!
Правда – как мат, стёрто «назад», слёзы смывает дождь.
Помнится мне, где-то во сне, я потерял себя -
Шёл за луной, спорил с волной, словно кефаль в сетях...
Что же не так?! Жизни стакан наполовину пуст,
В сердце - дыра, кровь - как вода, вместо поэмы – Пруст…
Мимо тебя, мимо ребят я прошагал… И что?
Время расплат. Скис виноград... Пью ночное вино...

4. Пробуждение прошлого
(по мотивам "Жалобной книги" Макса Фрая)

Снова я снаряжаюсь в поход по несбывшимся судьбам,
Снова маленький мальчик в машине игрушечной Буддой
Отправляется в жизненный путь. Словно бы ниоткуда
Появился на свет он и щурит от солнца глаза.

Судьбокрёстки на каждом шагу и за каждым порогом,
А в реальности светит свеча в подземелье глубоком.
Я вернусь, ты поверь, из миров, где пространств нет и сроков,
Потому что о главном тебе не успел рассказать.

5. Синее кимоно

Художнику пригрезилось такое,
Что режиссёрам не привидится в кино:
Тут камикадзе, чудище морское,
И к ним в контрасте – голубое кимоно.

Противогаз и воинская каска
Лежат на волнами прилизанном песке…
Была бы идиллическая сказка,
Когда б не меч разящий в девичьей руке.

6. Синее кимоно

Надену голубое кимоно,
Возьму катану с вычурным хамоном,
Одним ударом карпа разрублю –
И вот тогда мне будет всё равно,
Пусть явится хоть призрак разъярённый,
Пусть хоть костёр предложат, хоть петлю.

Нет больше ни желанья, ни любви,
Нет больше кои но такинобори*,
Которому вы были так верны.
Плыви он дальше или не плыви –
Есть только меч, пустынный берег моря
И реквизиты канувшей войны.

*карп, плывущий вверх по водопаду

7. Синее кимоно

Живопись - наиболее выразительное средство души.
Дыши-не дыши, соскребай эти краски взглядом,
намазывай киноварь,
Садом, адом, хоть самосадом,
как хочешь их называй, -
Над их полотняным фасадом
палимпсестом или засадой
проглядывает душа.
И ловит на крюк наши души,
которым нельзя на суше,
которых как рыбу глушат
и в угли кладут не спеша.

8. Отправление

Вдруг не поздно еще убежать из твоих Палестин,
Где в январской пустыне пасется лишь северный ветер
И волхвы, заблудившись, идут на свет спасской звезды,
Потому что другая, спасительная, им не светит.

Не в Египет, где толпы туристов, сбежавших с детьми
От мороза, лютующего, точно Ирод, со страха
Перед оттепелью, что как море, готовое смыть
Все колы и дворы, размывая не берег - бумагу.

Убежать бы на озеро Чад, где скучает жираф,
Не Мария, а Анна младенца несет на раменах,
И тебе посвящает стихи, их читая ветрам,
Как молитвы о том, кто зачем-то вернулся в бессмертье.

9. От(п)равление кураре

Летний кошмар в разгаре,
Снова Дали в ударе,
В дальнем Вьетнаме парит,
К Богу взывает парень.

Труп - в неудобной таре.
Совесть - в чужом амбаре.
В жаркой пустынной хмари
Каждой по паре твари.

Кришна и Рама, харе!
Жирафы идут в Хараре.

10. Невинность

Дети – во всех проявлениях – дети,
Крутят мобилку они без затей.
Вскоре пройдёт лучший возраст на свете,
Увековеченный здесь – на холсте.

Девушка станет для юноши «рыбкой»…
Может, они пронесут сквозь года,
Ту непосредственность. Вспомнят с улыбкой:
Как же невинны мы были тогда!

11. Новая Ау Ко*

выходила сухой из воды на воде не изглаживался след
в ослепительный горный хрусталь обращала солёную россыпь брызг
и любила драконьи глаза осторожную хищную мощь когтей
золотое точёное тело всё сплошь из струящихся влажных лент
на чешуйчатом царственном панцире сполохи быстрых искр
и под сердцем носила горячею тяжестью сотню его детей
был дракон тот царём над драконами грозным владыкой вод
а она журавлиная кровь горький высокогорный лёд

*Ау Ко была молодой прекрасной феей, которая жила высоко в горах. Она странствовала и лечила тех, кто нуждался в этом, ибо она была искусна в исцелении и имела отзывчивое сердце.
Однажды её напугало чудовище, и она улетала, обратившись в журавля. Лак Лонг Куан, драконий король из моря, увидел её в беде. Он схватил скалу и убил чудовище. Когда Ау Ко остановилась посмотреть, кто помог ей, она снова обернулась феей и влюбилась в Лак Лонг Куана.
Она породила мешок яиц, из которых вышли сто детей. Однако вопреки любви, Ау Ко желала быть снова в горах, а Лак Лонг Куан жаждал моря. Они разделились, и каждый увёл с собой 50 детей. Ау Ко поселилась во Вьетнаме — в понравившейся ей стране — и там она вырастила полсотни молодых, умных, сильных вождей, которые стали известны как государи Хунги.

12. Дракон и Дочь Журавля (к картине «Новая Ау Ко»)

Огонь
пустой руки,
летящий
бриллиант.
Кто так и так погиб -
не повернёт
назад.

Под гроздью облаков
блеснула чешуя:
крадущийся дракон -
невидимая
я.

А где-то
в синий край
уходят рыбаки
и смотрят
в небеса
из-под пустой руки.

13. Новая Ау Ко

Пусть ты в офисе в белой блузке и строгих брюках,
Я-то знаю, твой истинный облик, пусть заколдован, -
Это горная фея, сказочная Ау Ко.
Ты спускаешься каждое утро с хребта седого,

Где в объятьях дракона, великого Лак Лонг Квана,
Ночь проводишь, о звёздах грезя в небесном шёлке.
И сейчас даже, глядя в мерцающий зев экрана,
В мыслях гладишь дракона нежно по жёсткой холке.