Венок Сонетов

1

Из глинобитных стен древнейших крепостей
В далекие края уходят караваны.
А жены станут ждать нечаянных вестей
И в жертву приносить тельцов священных храму.

С веками занесли забвения пески
Развалины дворцов, обломки бедных хижин.
Лежит неброский холм в излучине реки,
И тихая вода пологий берег лижет.

Пришлет сюда людей научный институт.
Культурный снимут слой за слоем постепенно,
Кувшинов черепки с костями извлекут.
Восстанут из земли разрушенные стены.

И выглянет угрюмо век позавчерашний
Из хищных челюстей их зубцеватых башен.

2

Из хищных челюстей их зубцеватых башен
Отправился отряд в очередной набег.
Захватчики страны не сеют и не пашут,
Разбой и грабежи дают им легкий хлеб.

Чудесная молва об Орлеанской Деве
К победам привела сплоченные войска.
Пастушке удалось немыслимое сделать,
Но это не спасло от плена и костра.

Беспомощный король обрел свою корону,
На три десятка лет надежно сел на трон.
Миропомазан быть правителем законным
В соборе, что теперь в анналы занесен.

И в нем от алтаря до кованых дверей
Выходят и бредут колонны галерей.

3

Выходят и бредут колонны галерей
(Они в наивных снах за ручку ходят вместе).
Их так влекут луга и чувственный ручей,
И трели соловья так падкого до лести.

Колонна Инь нежна с колонной Янъ (о, да!)
И колоннёнка писк в мечтах её звенящих.
Колонна Янъ строга для виду, не беда -
Ведь мысль по сути та ж - о чувствах настоящих.

О каменных сердцах так много говорится -
Не верьте! Здесь порой фантазий - "от" и "до".
Колонна Янъ давно готов уже жениться,
Колонна Инь ничуть не против свить гнездо.

Пусть параллельна суть - шагают бесшабашно
Походкой каменной, звенящей и нестрашной.

4

Походкой каменной, звенящей и нестрашной
сквозь дымный строй веков и боль минувших бед
идут Исакия недремлющие стражи,
в граните красных лат храня осколки лет.

А мы с тобой стоим – два малых человечка -
и кормим голубей остатками любви.
И тяжесть рук твоих ложится мне на плечи,
и этот миг застыл с собором визави.

Вот так бы и стоять перед его громадой,
безбрежностью надежд почти сравнявшись с ней,
а больше ничего, пожалуй, и не надо.
Но тонет капля дня в лавине новых дней.

Что вечности наш миг? Его преодолев,
Шагают портики под совершенный неф.

5

Шагают портики под совершенный неф,
Скульптурные коринфские колонны,
Всю тяжесть назначения презрев,
Антаблемент несут как Аполлоны.

Дорических колонн мужская стать
Могла бы стать опорой для аркады,
Как в храмах Зевса, Афродиты и Паллады
Геройским символом и доблестью блистать.

В какой бы ордер портик не одели,
Наш беглый взгляд ласкают капители,
И восхищают совершенством каннелюры
Суровой строгостью готической гравюры.

Фортуне храм преподнеси в подарок,
Готовя горний взлёт резных ажурных арок:

6

Готовя горний взлёт резных ажурных арок:
Срывается поток разрушенных домов,
Сминая фонари, дворец сметая старый,
И разрываются аорты городов…

На бывших площадях блуждают наши тени,
Не слыша, как кричат разбитые часы.
Раздроблены мосты, но не свободны вены,
И хочется сбежать в придуманные сны.

Каким бы ни был день, он был для нас секундой,
Пылинкой на столе, где Боги по утрам
Рисуют нашу жизнь бездомной и безлунной…
Но мы, но мы вдвоём! Так хочется Богам.

Пока мы ждём тепла, от жизни опьянев,
Готический огонь растёт, окаменев.

7

Готический огонь растёт, окаменев,
Стремятся вечно ввысь контрфорсы угловые,
Достичь пределов, где орёл, телец и лев,
И с ними человек – благие часовые.

Струится тихий свет сквозь стёкла витражей,
И всяк, кто вхож сюда, как будто замирает:
Здесь воздух сладок, чист, он горного свежей,
Здесь райские врата, здесь грань между мирами.

Нотр-Дам-де-Реймс совсем не детище земли,
Он Бога торжество, но не труда людского,
И потому на трон в нём всходят короли,
И потому звучит, как в первый раз, в нём Слово.

Он не чета дворцу, что старится, пусть ярок,
И тонет в серой мгле торгашеских хибарок.

8

И тонет в серой мгле торгашеских хибарок
Твой город, что когда-то был совсем другим,
Что был зимою бел, весной и летом ярок,
И осень золотой пыльцой вилась над ним.

Что стало с ним теперь? Откуда эта серость,
Безликая толпа, бредущая во тьму.
Ты прогоняешь мысль, но страшно захотелось,
Чтоб этот город стал не нужен никому.

Проснуться вдруг одной, средь многих сотен улиц,
Потратить всю себя, раскрасив все опять.
И загород бежать, кричать, чтоб все вернулись,
И снова за столом своих друзей собрать.

Дороги не найдешь отсюда ты сама,
Друг с другом чешуей сцепляются дома.

9

Друг с другом, чешуёй, сцепляются дома,
Слегка застенчиво заглядывают в окна,
А форточки глотают улиц аромат,
На ветер глупо злясь, когда он в спину хлопнет.

Кто флюгером кичится, кто простым коньком,
А тот – наличниками да резным крылечком.
Приветствуют под вечер окна огоньком,
Щекочет ноздри дым от старой русской печки.

Лишь крыши под сугробами прожитых лет
Прогнулись незаметно и глядят устало,
Хватило на их век и горя, и побед.
И обновить домам наряд пора настала.

Ну, а пока представится им этот случай,
Кривые улочки ползут по склизким кручам.

10

Кривые улочки ползут по склизким кручам.
Распутица и грязь по узким мостовым
Стекают вниз, к Днепру, в стекло его излучин,
И стелется туман, как злых пожарищ дым.

А в небе над холмом на мартовской лазури
Слепящим торжеством сияют купола,
Парит Успенский храм, и стен кремлёвских сурик
Хранит тепло и соль Смоленского стола.

Робея и крестясь, по праздникам престольным
Стремятся толпы ввысь, к небесной красоте.
Храм принимает всех – с налипшей чёрной смолью
Сафьяновых сапог и беленьких лаптей.

А веры нет, как нет. И горе от ума:
Реформы, мятежи, расколы и чума…

11

Реформы, мятежи, расколы и чума
До невозможности меняли облик мира.
Хибары старые сменили терема,
Сопоставимые с высотами Памира.

На смену классике пришел дизайн хай-тек:
Вот стены-окна в пику бывшим казематам!
Но как попали в технологий новых век
Так много зодчих, не учивших сопромата?!

С нуля возводят демиурги города,
Сушат болота, и ведут в пустыню воду.
Проложат рельсы — устремятся поезда,
Постоят порты — устремятся пароходы.

Аэропорт построят так — на всякий случай.
И генеральный план: - Пусть город станет лучше!

12

И генеральный план: - Пусть город станет лучше!
Как лучше может стать тоскливый дымный ад,
Где каждый осквернён, отравлен, оглоушен,
Где бодрствует порок, а честь и совесть спят?

Опять на скорбный круг выходят дни Содома.
Хоть время созидать наступит в свой черёд,
Сейчас пора крушить: ни улицы, ни дома
Стихия не щадит – с лица земли сотрёт

Всё то, что человек возвёл в своей гордыне…
И жизнь начнётся вновь в лачуге из ветвей.
Родится Мастер вдруг, невиданный доныне,
И срубит первый храм, внемля любви Твоей.

Воистину чудны, Господь, Твои дела:
Архитектуры кровь ещё не истекла.

13

Архитектуры кровь ещё не истекла,
И старый стиль с теченьем лет сменился новым.
Вдруг высота строений круто вверх пошла,
А внешний вид стал величавым и дворцовым.

Не только крыша, стены, пол и потолок,-
Буквально всё из компонентов современных.
Владельцы стильных дорогих квартир-берлог
Музей сокровищ оборудуют бесценных.

Везде хрусталь, повсюду яйца Фаберже,
Под Рафаэля расписных подъездов своды.
До мелочей – биде на каждом этаже –
Всё по последним разработкам писка моды!

Картину с блеском довершают зеркала
В клепсидре дьявольской из стали и стекла.

14

В клепсидре дьявольской из стали и стекла
Теченье времени меняет облик зодчеств.
На площадях, где древность, как сирень, цвела,
Растут высотные чудовища и монстры.

На месте старых стен цветут стекло и сталь.
И музыка архитектуры в переулки
Уходит, пряча звон капели, зим хрусталь,
Шуршание листвы и летние прогулки.

Всё изменяется вокруг, и даже русла рек.
Но в памяти воды хранятся отраженья…
И в то же зеркало, быть может, прошлый век
Смотрел, рисуя города воображеньем.

Дрожит вода – стеклянной музыкой вестей
Из глинобитных стен древнейших крепостей.