From Derek Walcott's "The Star-Apple Kingdom"

Я заранее извиняюсь, что публикую здесь очередную пробу перевода - я так и не получил ответа на вопрос в предыдущем аналогичном посте:
http://www.nika-stihi.ru/forum/index.php?topic=22242.0, - где такие вещи можно публиковать дебютантам?
Данное произведение довольно большое по размеру. Здесь приведены переводы первых двух фрагментов. Я знаю, на форуме достаточно профессиональных переводчиков. Нужен совет, насколько эта проба перевода "попадает" в оригинал.

"Звездо-яблоневое королевство"

Там висели на стенах, шелушась от преклонного возраста,
Мирные пасторали, в тех провинциях острова,
Где скот пил свои лохани тени с постаревших небес,
Сохранившись с тех пор как край этот весь
Повторял пейзажи в духе "бурых коров на закате
В долине Вай" и вода, что, белея на перекате,
Пенясь у свай и падая с мельничного колеса, висела
В воздухе, как лепестки с весенних
Ветвей звездояблонь, и вся монотонность
Этих мельниц, движимых ветром или мулом, дремотно
Тянущим лямку семь дней из семи, вся она
Повторялась на языках ветра, воды и огня,
Негритят из приходской школы, как реки, помнящих свои истоки,
Приход Трелони, приход Святого Давида, Андрея, жестоко
Обращавшиеся со своей паствой.
Рощи лайма с белеными известью стволами, растущими часто,
Оградки, сложенные из местного камня - мергеля, -
Скот с послушной тоской прирученного зверя, -
Черты эпохи. И там еще были, словно кружева
Со свадьбы, висящие на веранде, среди боа,
Зонтиков и пожелтевших даггеротипов следы
Той счастливой поры, казавшейся ребенку не знавшей беды,
Выстроенной и бесконечной, как большая аллея,
Ведущая от Резиденции вниз к перспективе полей
С казуаринами, встряхивающими вместо коней
Зелеными гривами, размеренная жизнь, сквозь лорнет дней -
Одна линза солнца, другая линза луны, - сведенная к отражениям, видящим сны
В старом трюмо: няни, уменьшившиеся до кукол,
Красного дерева лестница, вьющаяся под купол,
Не больше, чем та, из картона, в детском альбоме,
В котором блеск столовых приборов в рисованном доме
Желтел камедью, как и горка ванильных кексов на той
Увитой бугенвилией решетчатой
Веранде, что смотрела вниз, туда
Где, словно с картины Альберта Кейпа сойдя,
Паслись стада герефордов, под выменем
Неба, чей бурый край
Напоминал фарфоровую статуэтку с именем:
"Герефорды на закате в долине Вай".

II
Странно, что ярая ненависть спряталась в этом сновидении,
С неспешными реками, с зонтами, похожими на лилии или гардении,
В снимках изысканных старинных колониальных семей,
Расслоившихся и завившихся с краев полей,
Не от прошедших лет, не от огня или каких-либо химикатов,вовсе нет,
А оттого, что совсем незаметные, где-то за рамкой, вовне,
Не умышленно вынесенные за скобки, остались: прислуга, пастух,
кухарка, садовник, арендаторы, внизу, в деревеньке, километрах в двух,
послушнные негры, чьи челюсти сжаты в безмолвный крик,
Тот крик, что мог, выбив массивные двери, заставить их
Хлопать всю ночь, словно крылья, пока ночь нагоняет издалека
Тяжелые облака, похожие больше на дым, чем на облака,
Пугая скот, в чьих выпученных глазах уменьшился Большой Дом,
Этот обжигающий ветер крика, что своим огнем
погасил светляков, осушил водяную мельницу до того,
Что скрипнув еще пару раз, напоминая пронанс своего
Прихода Трелони, монотонный пасторский голос на античный манер,
Она встала совсем, тот ветер, что пронизывал все, не
Согнув ни чего - ни листа в альбоме, ни в лаймовой роще листа,
Что сдул няню, плывущую обратно в белом, от размера пера
До химерического алхимического булавочного следа,
Что ужал пьющие на водопое стада Герефордов до
Коричневых фарфоровых статуэток на полке у очага, сдул
Дрожащий в мареве сумерек Трелони, сдул
Опаленные пастбища старого доброго Пастыря, сдул
Навсегда полных достоинства слуг, всю жизнь готовящих ко столу,
И высушил до шелухи ту античную пастораль, где паслись стада
На закате в долине Вай, а теперь она золоченной рамкой едва ль
Отражает солнце Ямайки, плывущее ко дну,
Совмещая обе эти эпохи в одну.

"The Star-Apple Kingdom"

There were still shards of an ancient pastoral
In those shires of the island where the cattle drank
There pools of shadow from an older sky,
Surviving from when the landscape copied such subjects as
"Herefords at Sunset in the Valley of the Wye".
The mountain water that fell white from the mill wheel
Sprinkling like petals from the star-apple trees,
And all of the windmills and sugar mills moved by mules
On the treadmill of Monday to Monday, would repeat
In tongues of water and wind and fire, in tongues
Of Mission School pickaninnies, like rivers remembering
Their source, Parish Trelawny, Parish St. David, Parish
St. Andrew, the names afflicting the pastures,
The lime groves and fences of marl stone and the cattle
With a docile longing, an epochal content.
And there were, like old wedding lace in an attic,
Among the boas and parasols and the tea-coloured
Daguerreotypes, hints of an epochal happiness
As ordered and infinite to the child
As the great house road to the Great House
Down a perspective of casuarinas plunging green manes
In time to the horses, an orderly life
Reduced by lorgnettes day and night, one disk the sun,
The other the moon, reduced into a pier glass:
Nannies diminished to dolls, mahogany stairways
No larger than those of an album in which
The flash of cutlery yellows, as gamboge as
The piled cakes of teatime on that latticed
Bougainvillea verandah that looked down toward
A prospect of Cuyp-like Herefords under a sky
Lurid as a porcelain souvenir with these words"
"Herefords at Sunset in the Valley of the Wye".

II
Strange, that the rancour of hatred hid in that dream
Of slow rivers and lily-like parasols, in snaps
Of fine old colonial families, curled at the edge
Not from age or from fire or the chemicals, no, not at all,
But because, off at it's edges, innocently excluded
Stood the groom, the cattle boy, the housemade, the gardeners,
The tennants, the good Negroes down in the village,
Their mouths in the locked jaw of a silent scream.
A scream which would open the doors to swing wildly
All night, that was bringing in heavier clouds,
More black smoke than cloud, frightening the cattle
In whose bulging eyes the Great House diminished;
A scorching wind of a scream
That began to extinguish the fireflies,
That dried the water mill creaking to a stop
As it was about to pronounce Parish Trelawny
All over, in the ancient pastoral voice,
A wind that blew all without bending anything,
Neither the leaves of the album nor the lime groves;
Blew Nanny floating back in white from a feather
To a chimerical, chemical pin speck that shrank
The drinking Herefords to brown porcelain cows
On a mantelpiece, Trelawny trembling with dusk,
The scorched pastures of the old benign Custos; blew
Far the decent servants and the lifelong cook,
And shriveled to a shard that ancient pastoral
Of dusk in a gilt-edged frame now catching the evening sun
In Jamaica, making both epochs one.