Конкурс-подборка 73. Я тебе, конечно, верю...

[Ника]

Пойдём дальше по вводным словам !

Собираем до полудня следующего четверга, 24 ноября 2011 г. в этой теме свои стихи, не важно, когда написанные и где опубликованные, содержащие слово КОНЕЧНО.

Пользуйтесь программой Иеронима:

http://www.nika-stihi.ru/cgi-bin/allverses.pl

NEW! Лимит на количество стихов от одного автора - ТРИ стихотворения.

Не забываем про Стоп-лист:

http://www.nika-stihi.ru/forum/index.php?topic=17152.0

Жюри этого конкурса: Симамура, Аксолотль, Нигилист, Юкка я, Ника. Члены жюри здесь, в теме назовут по 5 стихотворений*, которые они считают лучшими в получившейся подборке. Одновременно будет идти в течение 6-ти дней обычное наше голосование***. Каждый голос жюри приравнивается к трём баллам. По окончании голосования голоса жюри и голоса "болельщиков" суммируются***.

Голосование участников - обязательно. Непроголосовавший участник победить не может, даже если наберёт больше всех баллов.

Стихи членов жюри могут участвовать в конкурсе, но, естественно, голосовать за себя судья не может - так же, как и голосовать в данном опросе никто из членов жюри не будет.

Новое стихотворение - новый постинг.

* если стихов будет много, квоту расширим, т.е. жюри будет голосовать за такое же количество стихов, что и все остальные

** голосование будет, как всегда, совершенно прозрачным. Т.е. каждый голосующий (кроме жюри) и нажимает кнопки и называет в своём постинге варианты, которые он выбрал. Представители жюри вывешивают шорт-листы, НЕ нажимая кнопок. Просьба к жюри  - обязательно указывать номера вариантов.

*** Побеждает не ПЯТЬ АВТОРОВ, а ПЯТЬ ВАРИАНТОВ. Т.е. если наибольшее количество баллов набирают стихи Иванова, Петрова, Сидорова и ДВА варианта Соколова, то в жюри попадают Иванов, Петров, Сидоров и Соколов, хотя их не пятеро, а четверо. При малом количестве вариантов (менее 25-ти выбираем ЧЕТЫРЁХ победителей)

[Ника]

Текила Бум

Рецепт коктейля Текила Бум:
50 мл – текила
150 мл – газированный напиток (например, Спрайт).
Смешать все ингредиенты в бокале. При подаче накрыть стакан салфеткой или рукой и ударить об стойку. Пить залпом.
--------------------------------

Какие, господи, коктейли?
Тревожат призраки в ночи:
во сне мотаюсь по мотелям,
теряю паспорт и ключи –
причём я твой теряю паспорт,
и ухмыляется портье,
и фонари внезапно гаснут
за толстым бархатом портьер…
Потом, взъерошенный спросонок,
смешной, подвижный, словно ртуть,
к нам в номер входит домовёнок
с десертной ложечкой во рту.
Но говорит довольно чётко,
являя такт и острый ум:
«Текила – это ж та же водка.
Текилу бум? Текилу бум?»

Конечно, «бум», конечно, будем!
Здесь, посреди тайги и тундр,
как без текилы выйти к людям –
в их век, и снег, и колотун?
Зальём глаза, отринем факты,
стаканом стукнем по столу!
Нам свежих сил добавит кактус,
в напитке спрятавший иглу,
в игле – прекрасную отраву,
так будоражащую нас…
Ах нет, не кактус там – агава.
Неважно. Только бы сейчас
её шипы шипели в спрайте,
вскипал коктейль «Текила Бум»,
и знали мы: все люди – братья,
и обнимались наобум.

[Ника]

Чайки и яблоки

Воздух пахнет дубовым листом –
улетающим, мокрым…
Я скажу: «Джонатан Ливингстон…»
и стыдливо умолкну.

Я скажу: «Джонатан, джонатан…
Что-то хочется яблок».
Мир прожорлив, как рыба ротан.
Он не создан для слабых.
Свет фонарный неярок и жёлт,
дождь идёт, не кончаясь.
Этот занавес слишком тяжёл,
он не создан для чаек.

Джонатан – имя яблока. Дождь.
Я терплю, не взлетаю…
Ты, конечно, не переживёшь
отлученья от стаи.
Вызывает досаду и злость
каждый шаг за барьеры –
так на свете давно повелось,
от Адама и Евы.

Ветер вдруг переходит на свист.
Не кончается морось.
Я-то знаю, мы можем развить
сумасшедшую скорость:
нас поймал Джонатан Ливингстон,
нас всему научил он,
чтобы мы не влеклись, как планктон,
над поверхностью ила.

И с тех пор расстояния нам
не беда, не помеха,
как предзимняя ночь ни темна,
кто куда ни уехал,
мы летаем в эфире нон-стоп,
мы встречаемся мигом.
И кричит Джонатан Ливингстон
торжествующим криком.

[Ника]

Ёлочный шарик

Я ёлочный шарик, за шкаф закатившийся чудом,
когда остальные игрушки в коробку убрали.
Я пыль вытираю, под радио мою посуду,
смотрю, как вращаются вещи в машине стиральной,
стараюсь быть точной и в целом к чему-то пригодной,
ругаю себя за медлительность и косорукость…
Но ты-то ведь знаешь, что я остаюсь новогодней,
ты знаешь, какая во мне уязвимая хрупкость,
и как по-сорочьи кошусь на блестящие бусы,
и слабость мою к фейерверкам и праздничным яствам…
Я шарик. Вокруг сапоги и тяжёлые бутсы.
Но я их давно научилась не слишком бояться.
Мне страшно другое: что я неуместна в июле,
тем более, ты, как всегда, очень занят в субботу:
ты должен возделывать грядки, окуривать ульи...
А это, конечно, не время для Нового года.

[Майка]

Рыбы, они такие..знаешь..они - селёдки.
Карпы ещё бывают. Окуни тоже есть.
Рыбы, они не дышат, нет, понимаешь, лёгких.
Рыбы, не ходят стоя, рыбы не могут сесть.

Если они тоскуют, если их кто обидит,
Веришь? они не плачут! Рыбы молчат тогда.
вот он какой - характер, стойкий характер рыбий.
(А может быть я ошиблась. У рыбы характер бабий,
И рыбы конечно плачут. И рыбы так много плачут,
Что невозможно солёной бывает от слёз их  вода

Но мы не узнаем точно.)

Рыбу в подмышках бабы
На ужин несут мужьям.

[Майка]

Я не буду нормальной. Кого я хочу обмануть.
Я не буду нормальной. Ты слышишь? Не буду. Не буду.

Почему же он стал не грабителем, а Робин-Гудом?
А другие, наверное, тоже не верили чуда-
ку.
и «ку-ку» говорили, и ставили палец к виску.

Я не буду нормальной. Не буду готовить обед,
Ждать к обеду и думать,
что сделать покушать на ужин.

Я не буду нормальной. Я буду изнанкой наружу.
Я не рушу
себя,
Я так делаюсь чуточку лучше,
Но, наверное, зря объясняю всё это тебе.

Ты пойдёшь напрямик и, конечно, окажешься прав.
А в психушках и так не хватает свободных кроватей.
И в квартиры стучат: «Мы пришли вас лечить, открывайте!» -
Санитар, дознаватель
и доктор в помятом халате. -
«Мы пришли вас лечить, закатайте повыше рукав».

Я на чёрный квадрат извела свою белую краску -
Ненормальность - нормальный диагноз, с ним дольше живут.

[Майка]

Путешествие

А я слушаю сакс и, почти, составляю отчет,
Выбегаю попутно в контакт и меняю там статус:
«Да пошло оно лесом, не больно, а так…горячо…»

На стене, будто герб, разместился потрёпанный атлас.

Это будет Париж, ну, конечно, конечно Париж!
Что ещё привлекает вниманье банальных туристов.
Лондон, Рим, Петербург… «И куда ты сегодня летишь?»
Будет голос у мамы тревожен, но больше – неистов.

Я пока что не знаю, куда-нибудь, где никого
Не имею в друзьях, не люблю, не враждую домами.
Это, может быть, будет Воронеж, Рязань, Арагон…

«Никуда я не еду – отвечу заплаканной маме -

Ждите в гости, в субботу, пусть папа починит баян,
Напеките блинов, пирогов, и творожных пампушек.
И сестре позвони. Как, наверное, вырос Богдан…
Путь его привезёт, будем строить с ним дом из подушек.»

Саксофон мелодично играет какой-то там блюз,
Не доделан отчет, и в контакте по-прежнему глухо.

Презирайте меня.  Я не еду. Я форменный трус.
Презирайте меня, но любите, любите друг друга.

[Лузина]

Нет, нет, я не спорю, я тоже хочу быть ладной,
И скроенной правильно, и безупречно сшитой.
Да, я научусь не опаздывать и не падать,
И, может быть, перестану людей смешить я.
И думать на шаг вперед научусь, конечно,
И помнить на шаг назад, говорить, что нужно.
Не буду стаканы смахивать со столешниц,
А буду красивой и умной, и сверхуклюжей.
Но разве за эти полезные очень свойства,
За долбанные положительные моменты,
Бросают друзей и деньги, и дом, и войско,
И любят, ты думаешь, любят за всё за это?
...
Смотри, я опять для тебя принесла конфету,
Давай посидим и посмотрим, ведь так красиво,
Как мой самолёт дельтапланом летит по ветру,
Ни курса, ни разрешения не спросив.

[Лузина]

Сумбурное

Я так давно ни о чем не просила небо-
Всего с лихвой в моем собственном уголке.
И нате: Господи,миленький, с кем бы, где бы,
Да лишь бы был, и не так это важно-с кем.
Да нет, конечно, вру и ,конечно, прав ты.
Вот это «с кем» очень даже не всё равно.
Я просто успела отвыкнуть от вкуса правды-
Я  так давно не плакала, так давно.

[Симамура]

Лотосы

Холодное утро и серо-зелёный лес.
Бегущий краем дороги облезлый пёс.
По жёлтой траве долго скачет за мной его лай.
Когда я вернусь, золотого вина мне налей.

Холодное утро,  и в лёгких ментоловый дым.
А с ветром холодным  - как будто   коктейль со льдом.
В гортани моей, где должен быть тёплый чай,
Всё чаще нёбо теперь холодит   “ничей”.

Холодное утро, в руке не дрогнет стакан.
Упал бы туман, зажёг бы дома огонь.
Что делать зимою в деревне – писать  да пить.
А лучше, конечно – читать Сенеку  да спать.

Холодное утро. Скажи мне, что ты со мной.
А лучше  негромко  спой про будущий  май.
Про белые лотосы  в синих озёрах  небес.
Про то, что никто не сорвет их уже, кроме нас.

[Симамура]

Алхимия


Давай возьмём пол – литра и зачнём
Гомункулуса в колбе из-под “белой”
Сплетаясь нервно в городе ночном
Неистово пульсирующим телом

Что вторит в такт на полке хрусталю
В пожаре полу – догоревшей спички,
и мной в пылу отхаркнутое “лю”
заглушит грохот поздней электрички

в чьей сущности живёт гудок - кастрат
и он нам пропоёт о том, что вечно
я буду, молод, ну а  ты – стара
и это новознание, конечно

продлит минуты, слепленные из
газетных "breacking-news", где давши дуба
уже не ранит верх, но токмо низ
вжимает в кресло, чем ещё ты думал

как только этим. Пропустив момент
уткнувшись в нерифмованные строфы.                                                                                               
пока с тебя лепили  монумент
Всем жертвам психогенной катастрофы
           

[Симамура]

Утречко

Утро вечера, соответственно, мудренее,
А я не умнею, мой друг, почему-то я не умнею,
и с каждым утром моё отраженье всё глуше и глуше.
Спасите наши души.

Спасите свои, за чужими дело не станет,
За чужие не встанет никто, никто не помянет
Поименно, бессмертную в  списке, реестре, гроссбухе.
Дело, конечно же, в духе.

Дело в духе, конечно; видимо, есть в нём что-то,
Отчего нас, несчастных, бежит и любовь и работа
Дело в духе, и здесь не помогут парфюмы.
От того и угрюмы

Ночи наши и дни, мы бурлачим, бурлачим, бурлачим
Кроме волги своей ничего мы не знаем иначе
Нет ни времени нам, а тем более, нету нам  места
Засиделась невеста

В мамках, в тётках, в кумах; все прыщи ободрала
Оболгала свекровь, одного не догнала,
что замужество – дело не только для тела,
так чего ж ты хотела?

Не умнеем мы, утро нам лики не красит
Кто-то горькую пьёт, кто-то белую квасит,
Вместе с белочкой. Я себе чай подливаю
И вздыхаю…

[визочка]

Отпустить

Всё пугали: грядут катаклизмы,
Зимний дождик пролился итогом.
Хампердинк мне поёт: "Please, release me"...
Ну конечно, ступай себе с Богом.

Нескончаем декабрьский ливень,
Солнце блещет взбешённою плазмой.
Я желаю тебе быть счастливым.
Нет, серьёзно, ни капли сарказма.

Крест на шею повешу нательный,
Провожу тебя в утреннем блеске...
Но запомни: свобода смертельна,
Если нам разделить её не с кем.   

[Юкка]

Картина маслом

То, что было – не жизнь, а всего лишь картина. Господи,
Дай мне холст, дай мне краски – и я всё начну сначала.
А что эту не дорисовала –  что делать, просто не
Получалось. Но  это, конечно, была случайность.

Я ошиблась.  Ведь все ошибаются. Правда, Господи?
Старый холст безнадежно испорчен. Подай мне новый. 
Ну что стоит Тебе? Посмотри, небосвод весь в оспинах.
Вместо звезд. Я исправлю его. Только дай мне Слово.

Дай мне слово, что я все ошибки запомню, Господи!
Если делать, то новые. Пусть они и фатальней.
…Что же ангел-хранитель со старой картины косится
На бездомную пьяницу с площади привокзальной?

[Юкка]

Ненавижу ненужность вещей в нафталинном шкафу,
Гуттаперчевых планов и плоских как камбала шуток.
Ненавижу себя. Голубей. Города. И траву,
Что засохла нескошенной. Крошки в подкладке у куртки.

Простыню, что сбивается с ног, не угнавшись за мной
В бесконечном побеге от правды полуночных мыслей.
И рекламу какой-то фигни посредине кино,
Настоящего до невозможности. Слезы так чисто

Отмывают лицо, что стирается маска Юдифь
И гнетет пустота бестелесного неба Джорджоне.
Из апокрифов вырвав эпиграфы, кружится гриф,
Над равниной пустынной, сравняв мирозданье с ладонью.

А на этой ладони так ладно лежать и мечтать,
Что закончится ненависть. Всё ведь имеет пределы.
Но по небу идет облаков вавилонская рать.
Ненавижу дожди. Только им нет до этого дела.