Конкурс-подборка 82. Ой, то не вечер...

[визочка]

Разговор с Луной

Молчанье выше всяких сил -
поговорить мне с кем-то надо...
А вечер Солнце погасил,
включилась Лунная соната.

Мне с Солнцем трудно говорить:
лицом темна и часто ною...
Пряду словесную я нить -
поговорить хочу с Луною.

Я шлю Луне вопрос немой.
В глазах испуг, и вздох неровен...
Ведь у неё (О Боже мой! )
Был в собеседниках Бетховен.

Поймёт Луна мою слезу,
беседой горе с сердца смою!
И мегаполис стих внизу,
и говорит Луна со мною...

[визочка]

Снова вечер

Снова вечер. Обычный. Лучей
заходящего солнца сиянье.
Не бинтуется рана ничем.
Я устала лечить - пусть зияет.

Боль привычна, как вечера вид.
Скоро лето - на сердце метельно.
Вдруг понравится жить без любви:
так просторно. Спокойно. Смертельно...

[alabaj]

Разговор теней

Под вечер солнце прячется за крыши,
но перед тем, как день свести "на нет",
оно стройнее делает и выше
две тени на окрашенной стене.
Им жить осталось полчаса до ночи,
чтоб на рассвете все начать с нуля,
но ни одна из них уйти не хочет,
и разговор беззвучный тени длят.
А в сущности для счастья нужно мало:
чтоб ночь была луной освещена,
чтоб сумрака откинув одеяло,
две тени встали утром, как одна.

[alabaj]

Будем зимовать

Что ж, будем зимовать опять
И встречами отогревать
Сердца от ледяного ветра.
И череду коротких дней
Сквозь непогоды гнать к весне,
Набухших почек ждать на ветках.

Что ж, присягнем опять зиме,
Не совершившихся измен
Сосулькам до весны не стаять
И не упасть стрелою вниз -
Безмолвно сторожит карниз
Ворон нахохлившихся стая.

Что ж, за окном белым-бело,
А мы подышим на стекло,
Пусть вечер зимний нарисует,
Как под метелью января
Все бабы снежными стоят,
Весну не поминая всуе.

[alabaj]

Зазеркалье

Забыть про всё, про всё, уйти из дома,
Оставшись отраженьем в зеркалах,
Но утренняя сладкая истома,
Но вечные вечерние дела
Мешают планам тем осуществиться.
И снова день переплетёт пути.
Возможно где-то мчится кобылица,
Сюда лишь пыль с копыт её летит
И серым пеплом зеркала заносит,
И скрадывает краски бытия.
Войдёт без спроса в зазеркалье осень,
И отражаться стану там не я,
А кто-то раздраженный и усталый.
И смотрят фотографии со стен,
И ждут, когда я в зеркалах останусь,
Чтоб крепом их завесить насовсем.

[alabaj]

Я вечно весел, движенья быстры, легки.
Готов отвесить обидчикам тумаки.
Любитель песен, зовут меня Арлекин,
Хотя в душе я скорей Пьеро.
Но здесь не выжить, если открыта душа.
Вас город выжмет, вам нечем будет дышать,
Так лучше, рыжим, пытаться вырвать свой шанс,
Вот так устроена жизнь хитро.
Никто не знает, как плачу я по ночам.
Пьеро рыдает, а вечером сладкий чай
Он пьет с любительницей утолять печаль,
Их, сердобольных, полным полно.
Кому я нужен, задира и грубиян.
Холодный ужин, и к ночи я буду пьян,
Ну чем еще мне развеселить горожан,
Я вместо двери выйду в окно.

[Эгон Шив]

этот вечер

этот вечер был доверчив, как вчерашний гоп со смыком,
поворачивал он вертел, на котором горе мыкал.
мок с фасада и анфаса по фасонистым аллеям,
рассекая влаги массу, пешеходы тяжелели.
и, взвихряя атмосферу, гладкие автомобили
вслед бибикали сверх меры - то ли били, то ль любили.
вечер, вечер брови выгнул надфонарною дугою
и посверкивал как финкой издождённою серьгою,
из своих пустых карманов выдувал остатки лета,
и темнил, как будто каждый знать хотел его приметы.

[Эгон Шив]

Немного праздника

Немного праздника случилось в этот вечер
мы съели всё и выпили по литру
и тут хозяйка предложила пицу
кто хочет с ветчиной а кто с грибами
иль просто с сыром - мы сейчас закажем
и заказали по каналам связи
по телефону объясняясь долго
на непонятном но прекрасном языке
и вот нам привезли по две фортуны
по две фелечиты по примавере
по патио и сверху маргариту
разносчик шлем надел и растворился
сияли пицы как большие птицы
как снедь как дичь как райские павлины
с кругами красными созревших помидоров
и пятнами чернильными маслин
Помпей и Цезарь прикусили губы
а мы всё отрезали ели-ели
кусочек счастья и весны кусочек
шестая часть от белла маргариты
с кровавым кетчупом и нежными грибами
какое счастье если можно ночью
так обжираться петухи пропели
пал третий Рим остались только свечки.

[Эгон Шив]

на оке реке

на оке реке берег в сурике
вечер на оке брови выхмурил
катерок неспешным мазуриком
норовит причалить ко пристани
вот и подан трап сходни брошены
не спешит никто на свидание
лишь ольха монетки-горошины
посылает в плаванье дальнее
облетели дни конопатые
солнцекрылыми парашютами
катерок гудками хрипатыми
отошёл сверкнув семью футами
над рекой окой осень окнула
отразилась осень в осиннике
рыжий склон с тропинкою волглою
сиротливо смотрит росинками.

[Эгон Шив]

Великие Луки

здесь направленья два: восток и запад
посередине, меж Москвой и Ригой,
на псковских землях, где скоба да лапоть,
есть городок с названием Великий.
какие-то там Луки притесались,
и на гербе по-молодецки лихи.
на самом деле, истины касаясь,
могу сказать, что вечера там тихи.
слова там тянут нараспев и голос
в конце вопроса ввверх взлетает птицей.
надолго ль к нам приехали? и Ловать -
название реки - блеснёт плотицей.
там мальчиков зовут забавно мальцы,
а девочек ещё забавней: деуки
картошку жарят, как всегда, на смальце,
и много там дубов, больших и крепких.
мне так хотелось город этот помнить,
перебирать, как жёлуди, событья.
но не сложилась сказочная повесть,
хоть тот вокзал не суждено забыть мне.

[Маша Махова]

такая - не такая

Да тут хоть вешайся,
а я всё выдержу!
Пошлю всех к лешему,
покрашусь в рыжую.
Посторонись, народ!
Иду такая вот.
Обреюсь наголо,
надену наглое!

А мама бледная
кричит на выдохе:
- куда ты, бедная,
ну что за выходки?
А я без чёлочки,
такая чёткая,
тату сердечками
на правом плечике.

А мент молоденький
стоит, смущается.
А я не родина,
что защищать меня?
А я вся клёвая,
а он хорошенький,
в фуражке новенькой
стоит на площади.

А я ушла как раз
гулять до вечера.
А ты звонил вчера,
а я ответила.
Сказал мне разное –
я чуть не двинулась.
Другая сразу бы
в колодец кинулась.

А я красивая,
а жизнь не кончилась,
а я не кинулась,
а мне не хочется!
А я иду, смеюсь,
такая смелая,
и леденец грызу
зубами белыми!..

[Маша Махова]

колыбельная для Бога


Бог живёт на седьмом этаже неба,
и по правую руку его – лето,
а по левую руку его – осень,
а зимы и не видно почти…
И не ведает Бог никаких чисел,
на коленях у Бога лежат письма,
и так много уже у него писем,
улыбается Бог и молчит.

И кружатся стихи, становясь снами,
застревая в оконной, большой раме,
и находят мотив для себя сами,
напевая друг другу в ночи.
И уже далеко-далеко вечер,
а Весна тихо-тихо ему шепчет:
«баю-бай, засыпай, будет днём легче…»
Улыбается Бог и молчит…

И утихнет когда-нибудь мой голос,
и отпустит меня навсегда город,
и найду наконец-то я твой полюс,
за который уйдём мы вдвоём.
И умчится зима, ей не так долго,
и по лёгкой волне поплывёт лодка,
и Весна отразится в глазах Бога –
улыбается Бог и поёт...

[Маша Махова]

история и кентавры

И вдруг в себе увидеть так ярко два невозможных момента,
орать от боли, родить кентавра, уехать зимой в Сорренто.
Где милая Лу в платонических грёзах живёт на огромной вилле,
от точки, где любит её философ, до ямы, где ненавидит.
Выходит моя дорогая в поле, потом выходит на берег.
О как хорошо ей сегодня с Полем, но Полем она не бредит.
А эN покидает смешные ярмарки, кусает до боли губы.
Моя дорогая раскинет карты – игра на троих и трубка.
Да, трубка мира, дымок витает и вечер ползёт туманный,
а вот Поль и эN, и моя дорогая спят на разных диванах.
Вот Лу просыпается и вздыхает, затем выходит на воздух.
Ни Поля ни эN Лу не выбирает, она находится в грёзах…
эN с Полем встают и идут к беседке, уже не о чём не споря,
эN не вспоминает о милой Гретхен, а Поль позабыл о Лоре…
О как это странно и как чревато и вовсе уже не мило.
Но Лу всё равно, она не виновата, она курит трубку мира.
…Живут и живут себе, что их трогать, и думать о них не нужно. 
Поль, впрочем, сорвётся случайно в пропасть, а эN попадёт в психушку.
А старая Schwester проявит волю и новую эру встретит.
И будут кентавры носиться в поле истории и столетий.

[Маша Махова]

письмо брату

Так, мой брат, перед тенью дальней
я сжимаюсь в немое русло…
Остальное же всё банально,
так банально, что даже грустно.
Да, мой брат, этот мир безумен,
без конца ждёт конца, а нету.
Помнишь сад наш? Так вот, он умер.
Нет, не сам. Хоронили в среду.
Нынче как-то всё так… А помнишь,
как бродили с тобой по травам?..
Ты, мне кажется, всё такой же –
то рыбалка, то лес, то плавать…
И, наверно, в воскресной лени,
выпив что-нибудь для начала,
так же любишь в своей деревне
вечерами листать журналы…
Как здоровье?.. Прости за фразу,
не приходит на ум другая.
Жаль, с тобою у нас нет связи,
ну а будет ли, я не знаю.
Обо мне не грусти, не сетуй,
слушай птиц, навещай деревья.
Через год я к тебе приеду
посмотреть на твою деревню.
Мы с тобой по осенним листьям
потихоньку дойдём до пляжа…
Жаль, к тебе не доходят письма,
впрочем, это не так и важно.
Важно то, чтобы на рассвете
так же с птицами ты проснулся.
Важно то, что ты есть на свете,
и со мною не разминулся.

[Лузина]

 Куда идём мы?

--Милый, куда идём мы?
  Край горизонта тёмный.
  Где будем мы с рассветом?
  Что там за новым днём?

--Вечер, всего лишь вечер.
  Не за чем. Надо легче
  Мы же идём. И это
  Главное, что идём.

-- Милый, какое знамя
  Плещет по ветру. Сами
  Можем хоть что-то знать мы?
  Что мы несём вперёд?

--Бог мой, зачем знамёна?
  Ветер тепло и звонно
  Треплет тебя за платье,
  В складках его поёт.

--Кто ты мне в самом деле?
  Так ли мы много делим?
  Ты не заметишь даже,
  Если я пропаду.

--Нет. Я держу твой локоть.
  Крепче, когда всё плохо.
  И по коленкам глажу,
  И -так и знай - веду.