Конкурс-подборка 83. У всех свои слабости

[Ника]

Собираем до полудня следующей субботы, 28 апреля 2012 в этой теме свои стихи, не важно, когда написанные и где опубликованные, содержащие корень "СЛАБ".

Пользуйтесь программой Иеронима:

http://www.nika-stihi.ru/cgi-bin/allverses.pl

Лимит на количество стихов от одного автора - ЧЕТЫРЕ стихотворения.

Не забываем про Стоп-лист:

http://www.nika-stihi.ru/forum/index.php?topic=17152.0

Жюри этого конкурса: Аксолотль, визочка, Маша Махова и Галия. Члены жюри здесь, в теме назовут по 5 стихотворений*, которые они считают лучшими в получившейся подборке. Одновременно будет идти в течение 6-ти дней обычное наше голосование***. Каждый голос жюри приравнивается к трём баллам. По окончании голосования голоса жюри и голоса "болельщиков" суммируются***.

Голосование участников - обязательно. Непроголосовавший участник победить не может, даже если наберёт больше всех баллов.

Стихи членов жюри могут участвовать в конкурсе, но, естественно, голосовать за себя судья не может - так же, как и голосовать в данном опросе никто из членов жюри не будет.

Новое стихотворение - новый постинг.

* если стихов будет много, квоту расширим, т.е. жюри будет голосовать за такое же количество стихов, что и все остальные

** голосование будет, как всегда, совершенно прозрачным. Т.е. каждый голосующий (кроме жюри) и нажимает кнопки и называет в своём постинге варианты, которые он выбрал. Представители жюри вывешивают шорт-листы, НЕ нажимая кнопок. Просьба к жюри  - обязательно указывать номера вариантов.

*** Побеждает не ПЯТЬ АВТОРОВ, а ПЯТЬ ВАРИАНТОВ. Т.е. если наибольшее количество баллов набирают стихи Иванова, Петрова, Сидорова и ДВА варианта Соколова, то в жюри попадают Иванов, Петров, Сидоров и Соколов, хотя их не пятеро, а четверо. При малом количестве вариантов, участников ИЛИ ГОЛОСУЮЩИХ выбираем ЧЕТЫРЁХ победителей.

[Ника]

Железка

Дороги сматывая ленту
и шеи втягивая в плечи,
согласно купленным билетам
все будут ехать до конечной.

А я смотрю, не огрызаясь,
на смену кадров заоконных.
Молчу и прячусь. Я же заяц
и безбилетно-незаконна.

С тобой, легальным пассажиром,
мы тайно спим на третьей полке
и время в тамбуре транжирим.
Я заяц? Травят, словно волка.

И контролёры ходят парой
и запирают туалеты.
Так надоели – рельсы, шпалы
и путь в отсутствие билета,

что я давно уже сошла бы,
но не могу тебя оставить.
И всё качусь, хоть это слабость,
в укомплектованном составе.

И контролёры – в полном праве.
По расписанью ходит поезд.
И не в каком-то дело штрафе,
а в том, что рано или поздно

сойду, не выдержав подполья,
попавшись глупо и бездарно…
И вслед за мною в чисто поле
ты спрыгнешь вниз. Без чемодана.

[Ника]

Чайки и яблоки

Воздух пахнет дубовым листом –
улетающим, мокрым…
Я скажу: «Джонатан Ливингстон…»
и стыдливо умолкну.

Я скажу: «Джонатан, джонатан…
Что-то хочется яблок».
Мир прожорлив, как рыба ротан.
Он не создан для слабых.
Свет фонарный неярок и жёлт,
дождь идёт, не кончаясь.
Этот занавес слишком тяжёл,
он не создан для чаек.

Джонатан – имя яблока. Дождь.
Я терплю, не взлетаю…
Ты, конечно, не переживёшь
отлученья от стаи.
Вызывает досаду и злость
каждый шаг за барьеры –
так на свете давно повелось,
от Адама и Евы.

Ветер вдруг переходит на свист.
Не кончается морось.
Я-то знаю, мы можем развить
сумасшедшую скорость:
нас поймал Джонатан Ливингстон,
нас всему научил он,
чтобы мы не влеклись, как планктон,
над поверхностью ила.

И с тех пор расстояния нам
не беда, не помеха,
как предзимняя ночь ни темна,
кто куда ни уехал,
мы летаем в эфире нон-стоп,
мы встречаемся мигом.
И кричит Джонатан Ливингстон
торжествующим криком.

[Ника]

Вечер четверга

Нервы натянуты, словно вожжи.
Если ослабить, конец галопу.
А несознательный мелкий дождик
долго по листьям скакал и топал.

Мёрзну, одетая по погоде.
Жду и волнуюсь: ну, где ты, где же?
Что, кроме осени, происходит?
Что, кроме осени, нас поддержит?

Ветку с вороной качает ветер.
Ветку с вороной качает вечер.
Я не нуждаюсь ни в чьём совете.
Брошусь, всё бросив, тебе навстречу.

Как нерадивая киоскёрша,
всем напишу, что ушла на базу.
Солнце закатится – рыжий коржик.
От темноты я пьянею сразу.

[Ника]

Лес

Осенний лес – готический собор:
в нём торжество уже не красок – линий,
в нём графика ветвей и паутины
отчётлива, в нём хрупкость тишины
нарушена органным гудом ветра,
и слабый свет идёт сквозь листья клёнов,
как будто сквозь витражное стекло,
и отступают скошенные стены,
и тянут душу вверх, под самый купол…
Но тело остаётся у колонн –
стволов деревьев, подлежащих спячке,
и ждёт весны, барочных завитушек,
и ждёт твоих стремительных шагов
и бабочек твоих прикосновений.

[Вера Гаевская]

У окна

А кто-то скажет – блажь: уставившись в окно,
рассматривать пейзаж как скучное кино,
из одного угла перетекать в другой,
забросив все дела, испытывать покой,
качаясь в полусне, поругивать туман,
котов,  что по весне опять сошли с ума,
и провожать огни несущихся машин,
вслед думать – не гони, ведь ты же не один.
Отметив, что зима свой грязно-белый флаг
устала поднимать в слабеющих руках,
с собой устроить спор, что было б хорошо
декор из плотных штор сменить на лёгкий шёлк…

[Маша Махова]

там, на острове

Я купила каждому по подарку,
вот иду домой и грызу буханку,
у меня один носок наизнанку,
а в кармане, конечно, гвоздь.
Обстоятельства жизни меня сильнее,
я иду и твержу, что не заболею,
я приду и сяду у батареи,
мне не хочется ничего.

Поплывёт расслабленно-безучастно
отвлечённо-блюзовое пространство,
моя база загружена в постоянство,
как у глубоководных рыб.
Всё решается просто, без чьей-то помощи –
я открою скобку, как будто форточку,
и за скобки вынесу всё, что хочется,
(не забыть бы потом закрыть)

Это, может быть, что-нибудь атмосферное,
что-то вечно колющее и нервное,
далеко зачем ходить за примерами –
не утешат и не спасут.
Покидает праздник дома пустынные…
А на острове дерево мандариновое,
и киты из моря сверкают спинами,
улыбаются и поют.

[Маша Махова]

ночное. рядом с телефоном

Сижу в печали, кутаюсь в старый свитер.
Звонок, молчанье. – Кто это?.. – Говорите!..
Бросаю трубку - вот и поговорили…
Скорей бы в утро, что ли, меня впустили.
Темно, как в штольне, темно, как на дне колодца,
в тетрадке школьной сижу и рисую солнце,
не знаю чисел, не помню, когда что было,
пойти, пройтись бы, да слишком темно и стыло.

Остыло лето, любимое лето бабье,
пустые ветры приходят и лес мой грабят,
листву срывают и гонят куда-то, гонят…
И я не знаю, какое число сегодня.
Часы, минуты… куда же всё это канет?..
Скорей бы утро, чтоб выровнялось дыханье,
чтоб много света и в окна глядело небо…
ещё бы снега, скорей бы побольше снега.

В каком порядке, зачем и куда уходят
мои тетрадки и лёгкость простых мелодий,
родные лица того, выпускного класса,
и та страница с большою и глупой кляксой,
и все, кто были, и все, кто считал своею,
меня любили, я помню - но всё слабее,
всё тоньше мостик, всё призрачней птичья стая,
всё ближе осень, печальная и чужая.

Вот так, ночами, мир сумрачен и запутан,
звонок..  молчанье… но я не бросаю трубку,
застыли ноты, и звуки…  утихли мысли…
как будто кто-то со мною сейчас простился.

[Маша Махова]

побег

А она от него бежала!.. Да нет, - оба они друг от друга бежали.
И он не знал, в какой стороне  искать её, на каком вокзале.

В ней затаился такой испуг, что не было сил говорить и спорить.
Она от него сбежала на юг, где нет его, и есть много моря.

А он бежал от неё туда, в себя, поглубже, в свои пределы.
Но там такая жила беда, там ныло сердце и всё болело.

И он срывался опять в свою пропасть и не понимал, жив ли.
И он твердил: ненавижу юг,  квадраты и глагольные рифмы.

И он то в небо её смотрел, то в параллельное шёл пространство.
И он держал себя, как умел,   за всё, за что ещё мог держаться.

А она заныривала в волну, писала маме, что всё нормально.
А ночью трудно было уснуть, а иногда совсем не реально.

Ну разве можно меня дробить вот так на части?.. – он думал нервно.
И вновь не решался ей позвонить, а она никогда не звонила первой.

И она по ночам открывала окно, ей всё казалось, что душно в доме.
И только твердила: мне всё равно, я ведь уже поменяла номер.

А он, решившись, потом звонил, сжимая трубку рукою слабой.
Потом горстями лекарства пил, и что-то ещё, и валился на пол.

И выл, и всех отрицал вокруг, и всё ему было неинтересно.                                 
А она погружала свой север в юг, но всё равно не могла согреться.

Четыре, три, два, один, прыжок. Сиди на месте и не брыкайся.
Тебе удался побег, дружок. И ей, по-видимому, удался.

[Маша Махова]

длинным дням Владивостока

Так тебя поднимут, расслабленного и сонного,
раскачают ветром восточным и расторможенным,
чтоб пройтись вдоль моря (равно – прогуляться по небу)
и узнать, что в мире есть что-то ещё хорошее.

И стоять над морем, себя ощущая бездною,
и срастаться с морем, себя ощущая льдиною,
и увидеть лошадь, летящую лошадь белую,
для любого неба такую необходимую.

Мы пойдём по холмам, по горам - да какая разница,
как они называются здесь? Всё равно ведь, в общем-то -
мы пойдём по крышам, два старых и добрых пьяницы,
по следам этой белой, зимней, прекрасной лошади.

Где-то там у нас надвигается день и сумерки,
ну а здесь акробатка-ночь достаёт фонарик,
и вальсирует на проводах и играет музыку,
и скользит по дороге лунной, чтоб лечь в Китае.

И когда ты стоишь один, беззащитно-маленький,
нужно просто закрыть глаза, ни о чём не споря
и качаться на той волне, и держаться за руки,
и в прозрачном сне видеть длинные дни и море.

[Вера Гаевская]

Сам себе садовник

…и день не торопя,
прижав к груди ладони,
обходишь сам себя,
как сад весной - садовник,
прислушиваясь, где
скрипит, сломавшись, ветка.
А чтоб помочь беде,
придумаешь таблетки,
завяжешь узелки
на веточке провислой,
прополешь сорняки
в  неразберихе мыслей.
Глядишь, и расцветут
цветы на слабых ветках;
где был наложен жгут,
останется лишь метка.
И горлицей взлетишь
над яблоневым садом.
…Такая утром тишь!
А счастье - вот же, рядом.

[визочка]

На перекрёстке

На перекрёстке мыслей и дорог,
Когда предзимье летний пыл остудит,
К себе ты будешь неподкупно строг,
Как ни один из самых строгих судий.
Захочется понять всех и простить,
Ко всем, кто слаб, испытывая жалость,
Ведь эти перекрестия пути,
Как противостояния кинжалов.
А может, сердца свет храня в горсти,
Шагнуть и, сокращая расстоянья,
Прильнуть,  обвиться, слиться, прорасти...
Но вдруг в момент душевного слиянья
Возникнет мысль, подобная занозе:
Как каждый одинок, отделен, розен!

[визочка]

Мой alter-ego

Мой alter-ego в светлом облаченье
найдёт меня за самым тёмным кругом
и забубнит о неком назначенье:
- Унынье, - скажет, - грех. Бывает туго.

И не всегда, где тьма, там море злобы,
и не всегда, где свет, там добрый гений,
что вместе мы должны держаться оба,
иначе победят не люди, тени.

И голос будет слаб его и тонок,
и будет непонятен толк речений...
Он победит - я выйду из потёмок,
я вспомню о своём предназначенье...

[визочка]

Каменная баба

За смиренный нрав, чувства пламенны
Называли все меня слабою.
Буду лучше я бабой каменной,
Чем влюблённою глупой бабою.

И ни в чём не стану я каяться,
Пусть и белый цвет вновь у знамени.
Ах, как тяжко мне отвыкается
От тебя, мой друг твёрдо-каменный

[визочка]

Открытие

Открытий дух не чужд ещё нам,
и в самом стылом из миров
я ощутила защищённость
от буйных жизненных ветров.

Какое чудное блаженство
(мы всё в сравненье познаём)
явить запрятанную женскость
В прекрасной слабости её!

И, вдруг почувствовав заботу,
в восторге дрогнула душа:
из мужиков способен кто-то
дела мужицкие решать!