КМ-190 Таинственные незнакомки Альвидаса Венцлаускаса

1. Уличная музыкантша

Утомленный за день Вечный город
затаился в недолгой ночи,
только скрипки чарующий голос
одиноко и тихо звучит.

Скрипка плачет навзрыд и смеется
о прошедшем неистовом дне,
и простая мелодия льется,
исчезая в ночной тишине.

Ей внимают из спален, с балконов
от подвалов и до чердаков,
и никто не грозится законом,
охраняющим сон и покой.

2. Уличная музыкантша

Скрипка пела и строила город – дома, переулки,
пережитки, пожитки и окна с изящными ставнями.
Двери полуоткрытые, вещи недавно оставлены,
а шаги – как положено – редкие, странные, гулкие.

Между нотами и тишиной, между правдой и ложью
Скрипка строила город – мелодией, музыкой, паузой.
Слева – призрак Невы, справа, кажется, контуры Яузы,
И поди разбери, почему они так не похожи...

3. На картину «Уличная музыкантша»

Испания. Сан-Себастьян. На площади
Уличные музыканты поют по-русски
Цыганочку. Ветер. И звук полощется
Флагом. У времени всё не доходят руки
Спустить его с мачты пиратской записи.
Чисто поют. Без акцента. Прохожим тесно
Стоять в длинной очереди. Ни капельки
Не одиноко. Я не нахожу себе места
И времени бросить монетки в шляпу. Я
Бросила в море, мечтая вернуться снова.
А небо такое чудное, в крапинку:
Вроде бы ясное. Впрочем, на всё готово.

4. Доисторические деревья

Спроси, как дела, если рядом увидишь нас,
Тебя и меня, в том кафе – на углу у сквера.
Там ведает грек, подавая стакан вина,
Бесплатно ломает кусочек от булки свежей.

У старого города, он потому и стар,
Что камнем дорожек вдоль стен городских раскинут,
Еще сохранились нетронутыми места,
Где пьют самогон, именуя его текилой.

Где ходит старушка, встречавшаяся с Гюго,
С котом на цепочке, когда-то служившей дубу.
А дуб этот высох и черен, но от него
Тень косится вслед за девчонками в мини-юбках.

И дым от мангала у грека не режет глаз
И любит салфеткой улечься на каждый столик…
Спроси нас о том, как полгода идут дела,
Когда вдруг увидишь, но если один – не стоит.

5. Доисторические деревья

Когда в душе неистовый раздрай,
а жизнь прищучит горестно и плотно,
приятно осознать: есть где-то рай,
хотя бы на художника полотнах…

Из уст в уста из глубины веков
надеждами питали всех живущих:
деревьев кроны выше облаков,
а там – за облаками – скрыты кущи…

Воздушных замков зодчих – через край,
любой в мечтаньях праздных – архитектор,
кто только ни хотел построить рай,
да адекватных не сыскать проектов…

6. Первая

Судьбы нехитрой вьется нить
от первой женщины к последней,
их невозможно разделить
по принципу причин и следствий.
Что первой женщиной дано,
последней просто так досталось,
но первой – юное вино,
последней – тихая усталость.
Но первой – сумасшедший пыл,
последней – экономность жестов,
пришлось последней позабыть,
что можно гладить против шерсти.
Все вьется нить длиною в жизнь,
и поиски мои итожа,
к последней женщине бежит,
к той, что до боли с первой схожа.

7. Ангел

не важно, с кем,
не в этом суть,
ты просто будь,
ты просто будь.
не на крючке,
не взаперти,
легко лети,
легко лети.
накоротке
с любым лучом…
ты просто будь,
я ни при чём.
мой ангел
где-то за плечом
приглядывает
за твоим.
и он любим,
и ты – храним

8. Кто виноват? (на картину «Ангел города»)

Звонок с последнего урока. Вторая смена, семь уже.
С крыльца рассыпанным горохом скатилась стайка малышей.
Ноябрьский ранний тёмный вечер. К порогу школы за рулём
спешат родители беспечно, чтоб чадо подхватить своё.

А я – твой Ангел, нам до дома пешком каких-то пять минут.
Не торопись, здесь всё знакомо, вон и друзья к тебе бегут.
…Я от тебя на шаг, не больше, о чём-то думая, отстал.
Визг тормозов и крик «О, Боже!» подобны действию хлыста:
Я в сумерках неважно вижу, но что-то дрогнуло в груди:
склоняюсь над тобой всё ниже, кричу-прошу: «Не уходи!»

Сирена... «скорая»… больница… Спасти тебя не удалось.
Как сердцу мамы трудно биться, бедой пробитому насквозь...
А как ребятам в третьем классе, где ты учился, дальше жить?
Поверить взрослым – «мир прекрасен», учить склоненья, падежи?

Мерцают свечи у дороги, лежат игрушки – тигр, кот…
Который день сердца в тревоге: кто виноват? И кто спасёт?
Отмыт асфальт. Но пятна крови теперь на совести того,
кто проектировал и строил дороги у порогов школ.

9. Я среди людей

Я среди людей из камня и бетона
серый небоскрёб. Меня не любит город,
ветер в спину бьёт – туда, где я распорот,
выкрошен бедой, со сломанным балконом.
Хочется сбежать в далёкую пустыню
и в песок зарыться, спрятаться от бури,
жертвой стать богам чужой архитектуры,
выжечь на плечах обеты на латыни.
Но один мой друг (соседний перекрёсток)
ждёт меня с утра, чтоб выпить крепкий кофе,
новость обсудить о жертвах катастрофы…
Нет, я не сбегу, мне вырваться непросто.

10. Город среди людей

По городу бродя среди других прохожих,
я сеткою дождя был пойман в непогожий
день, вечер, не понять, как будто время встало.
А город на меня обрушился устало
всей тяжестью чужих тревог и одиночеств,
он их устал всю жизнь в себе нести бессрочно.
Ему бы ввысь взлететь, парить над облаками.
Его душе не клеть стекло, бетон и камень.
Гораздо тяжелей для одиноких клетью
быть – городом дождей столетье за столетьем.

11. Раздувательница облаков (на одноимённую картину:
http://s019.radikal.ru/i623/1205/61/b654d955f010.jpg )

Я не валяю дурака.
Мой день насыщен, ярок, полон –
я выдуваю облака
из деревянной трубки полой.
А люди думают – свирель.
А люди думают – играю.
А облака летят в апрель,
дожди накапливая к маю.

Я верю в май и верю в дождь,
в твою протянутую руку.
И, как индейский старый вождь,
зимой раскуриваю трубку,
и жду то знака, то звонка,
и хлеб разлуки ем до крошки…
Я выдуваю облака,
чтоб ты увидел их в окошке.

============================================

Всем авторам огромное спасибо, стихов замечательных 11 штук

голосуем за три !