Смерти и входы (из Дилана Томаса)

[Ryo]

Смерти и входы

В этот едва ли не самовоспламеняющийся канун
нескольких близких смертей,
когда одному из твоих возлюбленных
(тому, что всегда на виду) не превозмочь
львов и пламён, отлетающих вместе с дыханием прочь;
из всех твоих бессмертных друзей
тот, кто разбудит трубы сосчитанной пыли земной
воспрять и пропеть тебе похвалу, -
тот, кто воззвал всех глубже, будет хранить покой,
не потревожив при том ни одной
из своих многочисленных ран
среди лондонских, отчуждающих горе, стен.

В этот едва ли не самовоспламеняющийся канун,
когда на твоих отмелях и на твоих губах -
открытых, сомкнутых - убитых незнакомцев убаюкивает бурун,
тот, кого невозможно узнать,
солнце другого квартала, твой полярный сосед,
канет по линию слёз в подводный мрак.
Он свою кровь омоет в мужественных морях,
он, шагнувший твоим мертвецам вослед,
тот, кто держит голову над лентой твоих вод,
и с каждым своим мучительным "ах"
заряжает глотку снарядами - с тех пор, как свет
вспыхнул в его грохочущих громом глазах.

В этот едва ли не самовоспламеняющийся канун
всех входов и всех смертей,
когда раненые - свои и чужие - среди лондонских вод
уже отыскали твой последний приют,
твой враг - один из многих, хорошо знающих, как
светится сердце твоё в настороженной тьме,
пробираясь сквозь лабиринты туннелей своих и пустот,
при помощи молний замкнёт
солнце, подберёт ключи от дверей и запоров твоих,
убивая всех воинов верных, покуда из мрака
тот, кого ты любишь меньше других,
не проступит последним Самсоном твоего зодиака.

Deaths and Entrances

On almost the incendiary eve
  Of several near deaths,
When one at the great least of your best loved
  And always known must leave
Lions and fires of his flying breath,
  Of your immortal friends
Who'd raise the organs of the counted dust
  To shoot and sing your praise,
One who called deepest down shall hold his peace
  That cannot sink or cease
  Endlessly to his wound
In many married London's estranging grief.

On almost the incendiary eve
  When at your lips and keys,
Locking, unlocking, the murdered strangers weave,
  One who is most unknown,
Your polestar neighbour, sun of another street,
  Will dive up to his tears.
He'll bathe his raining blood in the male sea
  Who strode for your own dead
And wind his globe out of your water thread
  And load the throats of shells
  with every cry since light
Flashed first across his thunderclapping eyes.

On almost the incendiary eve
  Of deaths and entrances,
When near and strange wounded on London's waves
  Have sought your single grave,
One enemy, of many, who knows well
  Your heart is luminous
In the watched dark, quivering through locks and caves,
  Will pull the thunderbolts
To shut the sun, plunge, mount your darkened keys
  And sear just riders back,
  Until that one loved least
Looms the last Samson of your zodiac.