Тоже посоветоваться

Малыш без Карлсона

Прервав к утру аплодисменты тел,
Позавтракай с подружкою в пельменной.
Прощай, Малыш! Твой Карлсон улетел.
Но кто-нибудь вернётся непременно.

Возможно, это будет Шапокляк,
А если повезёт, то Чебурашка.
Пока же отдыхай: ступай приляг
В постели, развороченной вчерашним.

Нащупай под подушкой пистолет,
Игрушечный, но всё-таки защита:
А вдруг из шкафа выпрыгнет скелет
Влюблённости, давно тобой убитой?

Не хочешь? Ну, тогда и не ходи.
А в церкви потолок высок и сводчат.
И ты сидишь в песочнице один
И водку пьёшь из детского совочка.

28 мая 2006

Чёрный ящик

Когда сгорит бумажный самолётик,
И все поймут: он был ненастоящий,
То в серой горстке пепла вы найдёте
Сокровище моё – мой «чёрный ящик».

В нём будет всё – про мокрую аллею,
Свет фонаря под сомкнутые веки,
Про то, о чём ни капли не жалею, –
Уверенность в случайном человеке,

С которым самолётик мы сложили
И ринулись в нелётную погоду
Парить над вашей глиной, тёмной, жирной,
Кружить в обнимку, весело и гордо…

Он был хорош, мой лётчик-испытатель.
И странно, что нас сбили – кроме шуток.
Никто меня не предал, перестаньте!
Мне просто не хватило парашюта.

26 октября 2006

К нам Синяя птица…

К нам Синяя Птица слетала – умней попугая жако.
Мы были реликтами в парке средь мам и младенцев.
Не знаю, зачем я, дурачась, в тебя запустила снежком,
но ты утверждал, что попала точнёхонько в сердце.

Когда-нибудь, если надумаешь снова расстаться со мной,
сегодняшний день извлеку из копилки-шкатулки,
из ямки песочной, из кости височной, ложбинки грудной –
и буду смотреть на тебя, как на этой прогулке,

так долго смотреть на тебя, что становится жарко глазам,
а после блуждать, забывая, где право, где лево,
и снегом сладчайшим с ладони закусывать рижский бальзам,
вполне преднамеренно взятый с собой для сугреву.

23 января 2011

7 ноября

Родители меня на демонстрацию
берут с собой. Мне нет ещё шести.
И надо не заплакать постараться,
когда воздушный шарик улетит –
их будут выпускать на Красной площади…
Когда вот только мы туда дойдём?
Знамёна с транспарантами полощутся
ноябрьским ветром, сереньким дождём.
Колонна то пойдёт, то остановится.
Милиция дежурит во дворах.
Друг другу все рассказывают новости,
хоть на работе виделись вчера.
Повсюду слышен смех, и льётся музыка –
как из ведра – и заглушает смех.
Вновь встали… Вновь пошли – проулком узеньким.
А шарик у меня – красивей всех!
А говорили: «Там толпа, там вирусы!»
Но хорошо, что взяли, хорошо.
Твердят коллеги мамины: «Как выросла!»
Коллега папин тоже подошёл.
Во внутреннем кармане спрятал фляжку он,
приладил шланг, завёл за воротник –
вот кто-то, кто замёрз – идти-то тяжко нам –
опять к заветной трубочке приник…
И громко в мегафон кричат: «Товар-рищи!»
И папа молодой. И папа – жив…

Терпи, хоть затекла ладошка в варежке.
Верёвочку от шарика держи!

20 июня 2008

Как ребёнок на украшенную ёлку...

Как ребёнок на украшенную ёлку или кот – на разливанную сметану,
так он смотрит на меня – смешно и долго. И однажды говорит: «Я не отстану».
И сейчас же, как из порванной подушки, начинает падать снег и сразу тает.
Заявления такие – не игрушки. Он упрямый. Он и вправду не отстанет.

Я не ёлка, я не дерево. Живая! Я не ёлка, не сметана и не кошка.
Он погонится со мною за трамваем, не отстанет и запрыгнет на подножку,
потому что это то, что мы умеем – прыгуны в свои последние вагоны,
укротители заброшенных скамеек, закалённые в любое время года.

Что ж так холодно? Он движется сквозь ветер, караванные отыскивает тропы
и приносит хризантемы на рассвете – говорит, они такие же растрёпы.
Мы и в Зябликове вместе не замёрзнем, мы расплавимся от жара в Тёплом Стане…
Он способен быть пугающе серьёзным. Он пристанет и, конечно, не отстанет –

и от этого мурашечно и нежно, и являются невиданные силы.
Хорошо, что я не стала бабой снежной, что ничто меня в неё не превратило.
Он бронирует билет в моём вагоне. Мы уедем на забытый полустанок.
Я попробую согреть его ладони и скажу ему: «Я тоже. Не отстану».

20 ноября 2012

Час Быка

Громко ходики гремят.
Спят кузнечики за печкой.
Между часом и двумя
Бык ступает на дощечку.

Он отважный каскадёр.
Он идёт, слегка качаясь,
через поле, речку, двор,
через голову начальства.

Он не конь и не в пальто,
и не волк в овечьей шкуре.
Потихоньку от Барто
он «бычок» жуёт и курит.

Пусть доска гнила, узка,
он, как парус, счастья ищет.
Это время – час Быка –
красота и темнотища.

У него в носу кольцо
и серёжка в левом ухе.
И летят за ним трусцой
золотые цокотухи.

13 марта 2010

Ему предложат сад

Ему предложат сад и виллу в Пиренеях,
и денег миллион, и отдых, и гамак.
Он выберет меня, поскольку я важнее,
чем домик и ландшафт, и шелест всех бумаг.

Пусть все его друзья, все родственники, книги
начнут ему твердить: «Зачем судьбу менять?!»,
он выберет меня, а не свои вериги.
Он им отдаст ключи и выберет меня.

Он выберет меня в какой-то понедельник –
меня, а не долги, цейтнот, пожар, аврал!
Но шепчет мне зима: «Да что ты, в самом деле?
Ведь он уже сто раз тебя не выбирал».

И это так, увы. Всё правильно. И что же?
Когда подступит тьма и к горлу, и к глазам,
забудет он, что знал, что прожил, что итожил,
и выберет меня.
И выберется сам.

10 декабря 2010

Натюрлихь

Хоботов, мне одиноко. Осенние кроны
приобретают оттенки бордо и соломы.
Так у Покровских ворот, на бульварах, на Бронной…
Надо достойно прожить это время надлома –

польку мурлыкать, в стихи уходить, в говорильни
и на прогулки – по улицам, мокрым и тихим.
Надо терпеть. Маргариты и Саввы всесильны.
Хоботов, мне всё равно, что ты знаешь про штихель!

Савва – писец по металлу, надёжность и трезвость.
А Маргарита – гранит, и учёность, и воля.
Хоботов, лучше бы ты не давал себя резать,
всё они врут: ты ничем, кроме жизни, не болен.

Хоботов, мы безрассудны, но нет, не настолько,
чтоб на железном коне прорываться из круга.
Только французская старая детская полька
кружит нас, кружит и лепит, как листья, друг к другу.

29 сентября 2011

Уроки пения

Крутится-вертится шар голубой,
ходит по Дону казак молодой,
Разин плывёт на переднем челне –
всё это пели в младенчестве мне.

Пели про смерть, про землянки накат,
рядом без сакли сидел Хасбулат,
и голова покатилась на луг…
Это не страх, это просто испуг.

Пение – очень весёлый урок.
Нас на него созывает звонок.
Мы – нам по восемь, наверное, лет –
громко орём про траву и про след.

Тянется след по кровавой траве,
Щорс поселился в моей голове.
Было, что было! И нет ничего…
Нет, мне не надо колечка твово.

Я не хочу ни кольца, ни коня,
ты собирался отдать за меня
горы златые… Так что ж не отдал?
Эй, баргузин, пошевеливай вал:

видишь, бродяга к Байкалу идёт,
море тайги, а над ним – самолёт.
Барышню хочет украсть кавалер.
Слушай, Голицын,
подай револьвер…

9 декабря 2013

Подворачивались...

В числах месяцев, кончающихся на «бря»,
я искала человека без фонаря.
Подворачивались люди и рукава.
И с людьми бывала часто я неправа,

потому что всё оглядывалась назад,
потому что не хотела им показать
ни того, как я умею варить борщи,
ни того, как улетаю – ищи-свищи,

ни своих индейских перьев на голове,
ни любви, как финка, спрятанной в рукаве,
ни того, что это, в общем-то, не для них,
ни свободы, вшитой ампулой в воротник.

8 февраля 2014

Смыкание вод

Пиши: «В Багдаде всё спокойно».
Всё стерпит белая бумага.
…А кто-то встал на подоконник
в горящем доме. С нашим флагом…

Пиши: «Не надо поддаваться:
нелепость, слухи, зомбоящик».
Скажи «халва». Скажи раз двадцать.
И как в Багдаде? Слаще? Слаще?

Пиши и верь своим же строкам
о пропаганде с десантурой.
…А люди прыгали из окон,
и их добили арматурой…

5 мая 2014

В саду

Никакого обмана, кокетства, жеманства…
Благодарны растения после полива.
На секунду покажется: сад – Гефсиманский.
В Гефсиманском саду поспевают оливы.

Ерунда: это яблоки бьются о крышу.
Ночь вздыхает и гнётся от сильного ветра.
Это друг мой из дома на улицу вышел
и глядит на меня через сто километров.

Все уснули. Теперь с ними каши не сваришь.
Никакого предательства: ночь – и уснули…
Это просто одно из садовых товариществ.
Это сота в густом человеческом улье.

Это друг. Завтра ехать ему за грибами.
Пахнет осенью, мятой лимонной – мелиссой…
Он стоит на крыльце и сухими губами
повторяет стихи, не умея молиться.

23 августа 2014

Элли

…А Элли шла звонить, когда смеркалось.
Звонить, отбросив страх, печаль и гонор.
За поворотом начинался хаос,
Там ураган раскидывал фургоны,
Там, вырывая с корнем незабудки,
Ревел и выл похмельный чёрный ветер…
Стояла Элли в телефонной будке
И знала точно: абонент ответит.
Она умела быть, а не казаться,
И превращала после разговора
Внутри себя развалины Канзаса
В простой, как репа, Изумрудный город.

6 октября 2014

Осенняя осанка

Какой сегодня славный день – индиго-серый!
Туман, и видимость – совсем немного метров.
Деревья голые танцуют в мокрых скверах,
но потихоньку, чтоб не всякому заметно.

Пойду примкну, пожалуй, к тайным этим танцам
в большой компании, годящейся в разведку, –
вон с тем прогульщиком с огромным школьным ранцем
и с той вороной, что раскачивает ветку.

А кто хотел, тот нас к зиме уже покинул, –
листва и птицы, люди, лучшие на свете.
И все оставшиеся выпрямили спины:
теперь ударить в спину может только ветер.

21 ноября 2015

География зимы

Найти волну, предлог, мотив – уехать к башенкам и шпилям,
за пару дней легко спустив всё то, что за год накопили.

Сидеть в кофейнях и бистро, есть штрудель яблочный с корицей,
бродить, вдыхая Рождество, не понимая, что творится

и почему за сотни вёрст, из дней промозглых и осенних
кричит, и машет, и зовёт давно молчавший собеседник.

Прохожих принимать всерьёз – и одиноких, и влюблённых.
Уже почти любить мороз – как настоящий декабрёнок.

И, от румянца становясь моложе, ярче и кудрявей,
читать трамвайных стёкол вязь, всё время варежки теряя,

ловить губами мокрый снег, не проверять ключи в кармане.
И просто быть счастливей всех – без всяких внешних оснований.

17 октября 2015