КМ - 506 Сергеева Инна

На картину 1

1. Сухую ль мяту

В последний час
(на день Святого Глеба)
Не ворожбу умямлив на лугу,
Ты мне лепила пролитое небо.
И тишина.

...А суки на стогу
Поджав любовь, шуршились непопятно -
Мол, у Антипа - трудная судьба.

Ты добавляла в чай сухую ль мяту?
Ты зависала.
На Алибаба.

2. Лицом наоборот

Когда мне не о чем молчать -
Я закрываю рот.
Ты видел Каина печать
Лицом наоборот?
Ты нюхал лики торжества,
Четвёртых этажей?
...Я перемешивал слова,
Но звуки гнал взашей.
А небо пучилось, клубя
Не тучи в пересвист.
Пусть умирает без тебя
Голодный пианист.

3.
Плесни мне неба, словно в плошку,
На пыльную седую площадь.
Я буду думать о хорошем,
Пускай меня дожди полощут.
Но после них меня порадуй,
Мне отломи кусочек радуг.
Без красок я живу, как нищий,
Не зная, что охотник ищет,
Что этот мир бывает ярким.
Неси скорей свои подарки,
Пока не высохла палитра.
А я для нас припас поллитра.

4. Пролитое небо

Зимой легко об этом рассуждать,
Когда мороз и ничто на свете
Не угрожает небу – благодать,
Которая доступна только детям.

Для взрослых небо не стоит стеной
В морозный день застынувше-стеклянно.
И летом не стечет дождем оно
На щеки вдруг царевне-несмеяне.

Для взрослых все доказано вполне
Наукой и проверено на деле.
А я любуюсь небом, что сквозь снег
Воспоминаньем все равно синеет.

5.
Голубое небо плачет
На продрогшее стекло,
Заглянуло в мой чуланчик,
По щетине потекло.

Был чулан когда-то светлым,
А теперь вовсю живёт.
С неба валятся ответы,
А с меня - холодный пот.

Льётся небо влажным криком
По чуланам голубым
Померещилась искринка,
Та, которую забыл.

На картину 2

6. Сто пять

Извернусь в полнолуние кошкой
По карнизам промокшим гулять,
И по сердцу скрести понемножку,
До пустого как блюдце нуля.

Стану хитро мурлыкать под дверью
Об уюте отверженных дней.
И заставлю открыть и проверить,
Не за ней ли ты вскочешь. За ней.

По паркету покатятся луны,
Натыкаясь на наши углы.
Ты не знаешь, куда их засунуть,
Точно палки от сломанных лыж.

Трудно вылакать боль без остатка,
И зализывать старую месть.
И не будет блестящей и гладкой
Полинявшая осенью шерсть.

От созвездий до крыш - пара тучек.
И твои голубые глаза.
Просто кошкой спокойней и лучше.
Как сто пять полнолуний назад.

На картину 3

7.
два яблока на фоне океана.
тихонечко играет фортепьяно
на зависть озорному сквозняку.
вспорхнув на стол, он в раковину дует,
пытаясь музыку играть другую,
но только тихий свист слетает с губ.
письмо твоё немного запоздало.
рассыпан жемчуг возле пьедестала,
построенного для моей любви.
надкусываю яблоки упрямо,
но рядом нет ни одного Адама,
ни одного нет, сколько ни зови.

На картину 4

8.
Над Рио дождь, и обняла вода
стоящего над городом Христа.
От ног его струятся вниз ручьи,
и город, успокоившись, молчит.
Покаявшись, омыт святой водой,
он будет до утра хранить покой,
но с первым солнцем станет дальше жить,
как прежде, сомневаться и грешить,
стыдливо вверх не устремляя глаз,
твердить: «Ведь Он всего один из нас,
он всё простит, немного погодя.
Нам только дотянуть бы до дождя».

9. дождь

стоять и мокнуть под дождём,
духмяным маревом июня
истомлены... пойдём, пойдём,
нам ни бездомней, ни безумней
не стать в летящий этот день,
стрелой вонзившийся в сердца нам.
отдать свой жар, как дар, воде,
и ею стать, и, как ни странно,
вернуться вновь, круговорот
свершив, означенный природой.
так проливает небосвод
и снова забирает воду...
пойдём - стоять, закрыв глаза,
вверх запрокидывая лица,
и знать, что день, ушедший за...
нигде ни с кем не повторится.

На картину 5

10. Не нам

В такое утро - всем утрам утро! -
одно из лучших июльских утр,
писать бы блюзы под Гэри Мура,
аккорды плавя, как Гэри Мур.

Какое солнце - убиться об пол! -
стоять бы, нежиться, петь под ним.
И плыть, и плавиться, течь сиропом
сквозь майку с черепом и деним...

Но нет, пора нам к вокзалу двигать
с гитарой верной наперевес,
а там два круга... И Муру - фига,
и солнце светит не нам с небес.

На картину Шерстяное дерево: https://artnow.ru/img/869000/869394.jpg

11. Сумаума

Шерстяное дерево!
Морока
с пришлым сном –
весь день звенит во мне…
Как на нас глядел голубооко
кто-то в тёплой кроне, в вышине!
Дерево волшебное,
докука –
ничего на память не связать.
Кто-то нас держал на нитке звука,
на живую сшить бы, да нельзя.
Так бы и друг другу сниться после –
в лютый холод варежки и плед,
если осень – солнечная осень,
а когда темно, то тихий свет,
как от свечки, Господи помилуй…
Ничего из сна не унести,
только обретённое в нём имя
и тепло, остывшее в горсти.