Я знаю о войне на уровне ребёнка

[Карелиан]

Я знаю о войне на уровне ребёнка,
десятилетней девочки, которой
на кухне бабушка за пирожками
рассказывает про немецких оккупантов —
«они не обижали нас и маму,
стояли в доме и конфетой угощали:
ты что, мы вообще-то тоже люди,
у нас, мол, тоже вот такие дети,
они нас тоже дома ждут с войны».

На уровне ребёнка,
со ртом открытым слушавшего притчи
о сказочной насквозь прабабке Лизе:
ведь не смогла бы женщина земная
в голодном оккупированном доме
растить толпу детей, а после ждать
всю жизнь упрямо своего Степана,
как будто свет на нём сошёлся клином,
погибшего, по письмам очевидно,
на переправе через Днепр.
И дался ей мужик обычный, смертный,
такой же хрупкий, как и те, другие,
как те, примерно миллионов тридцать,
такой же ненадёжный, как и все.

Я знаю мало, я совсем не знаю,
хотел ли кто героем становиться,
хотел ли настоящей вечной славы
и лайка под портретом в соцсети.
Я знаю про войну на уровне подростка,
в игре в синонимы не знавшего, к примеру,
других значений слова «самовар».
Не знавшего богатство коннотаций
в словах, ну скажем, «Родины предатель»,
«солдатская подстилка» и так далее.
Я знаю то, что ничего не знаю.
И куплено моё незнание другими
по дорогой, завышенной цене.

И всё же я хотела бы знать больше.
Чтоб в одиночестве, в потерянности этой,
когда меня опять обступят тени,
я знала, как мне с ними говорить.
Я знала, как мне выстроить беседу,
как подобрать слова, как их утешить,
как их понять, не оскорбить, не ранить;
как их обнять, как посмотреть в их лица —
и, может быть, заплакать наконец.

[Oleg_D]

Очень сильно. Замечательно.

[Анна Сироткина]

Ой, Катя. Завтра еще раз перечту

Очень-очень впечатлена.

[Карелиан]

Олег, Аня, спасибо!

[Лилия]

Очень сильное!

[Книгочея]

Замечательно!

[alabaj]

Сильно написано! Спасибо!

[Юкка]

Сильно.
Спасибо!

[Чупис]

Сильно и честно написано. Отношение неоднозначное. Полное неприятие бабушкиных слов. И уважение к ЛГероине. Вообще, последняя часть очень пронзительная.

[Нэля]

Хороший текст, Катя!
И проконфету все верно -  и я такие воспоминания слышала и читала, я не понимаю, почему правда (особенно такая -личная) может коробить.
В чем я несколько сомневаюсь  -нужен ли здесь формат стихов... Честно, не знаю... мне здесь ритм кажется несколько неуправляемым (я не жду от него быть ровным и люблю когда он "рваный", но тут он мне как-то "мешался под ногами", отвлекал , хотелось его приструнить что-ли...

[Карелиан]

Спасибо всем!

Чупис, не поняла про неприятие слов. Это только факты, без оценок. Оценку во второй "строфе" даёт ЛГ, но намеренно утрированную, чтобы у читателя она была другой.

Нэля, конечно, это не совсем стихи, и оно хочет перестать ими быть. Но и ладно, иногда выговориться важнее, чем даже написать хороший текст. Пусть и такой тоже будет.

[Чупис]

Чупис, не поняла про неприятие слов. 

Наверное, я не совсем точно сказала. Неприятие - не в смысле, что я отрицаю, не верю бабушкиным словам, а в смысле, что осуждаю, испытываю неприязнь к тому, что после такой страшной войны рассказывать о конфетах от немцев.
Моя бабушка говорила не о конфетах, а о страданиях, и я думаю, так говорили почти все, пережившие войну.
 

[Карелиан]

Когда конфетой угощают насильники, это даже страшнее. Не думала, что это нуждается в объяснении.

[Чупис]

Согласна, это понимает повзрослевшая ЛГ, но десятилетняя девочка слышала от бабушки, что немцы относились хорошо - какие уж тут насильники.

[Клавдия]

Всё же напишу. С одной стороны, меня эти конфеты тоже царапнули. С другой, моя двоюродная бабушка после войны (она, как и другие родные, всю блокаду была в Ленинграде) работала на железной дороге и у неё вы подчинении были пленные немцы. Я, маленькая, слышала от неё дословно следующее: "Мои немцы хорошие были. Мы с женщинами пели во время работы, так как запоём про старую Смоленскую дорогу, мол, не уйдёт чуземец незваный, своего не увидит жилья, так они плачут. Нюся, говорят, это про нас".  Вот я думаю, это просто наш менталитет, зла не помнить и прощать. Не вообще прощать, а вот этих конкретных немцев, которых знали.
Текст сильный, Катя.

[Нэля]

иногда выговориться важнее, чем даже написать хороший текст. Пусть и такой тоже будет.

Текст очень хорош, Катя, и цепляет!

Немцы по многим написанным воспоминаниям в начале войны к нееврейскому населению относились не жестоко.
А итальянцы - даже приветливо. И в разных местах по-разному. Потом, конечно все изменилось коренным образом.
Но ведь об ужасных вещах, творимых в отношении немецкого населения Померании и Восточной Пруссии в 1944 тоже не принято говорить, а это тоже часть военной правды.

Катя, а где твоя бабушка жила в войну?

[Карелиан]

Лена (Чупис), Клавдия, конечно царапает, оно и должно царапать. Как любая неоднозначная ситуация. Мне сейчас кажется — это совершенно ужасно, цинично, издевательски. А бабушке в детстве, возможно, казалось, что им повезло, как в том анекдоте — Ленин был добрый, а мог и ножичком полоснуть. Стокгольмский синдром — это тоже нормальная защитная реакция.

Галя, бабушка жила на Украине, в деревне под Белой Церковью. Согласна с тобой, я тоже считаю, что на войну надо смотреть более широко. Как бы это ни было сложно.

[Лузина]

Катя, сильное, спасибо.

Про войну и конфеты.
В войне так всё перевёрнуто и переставлено местами, и хорошо/плохо так причудливо переплетены, что я вообще боюсь что-то категорично утверждать.
Представьте, Россия развязала захватническую войну. Ну и призвали всех, кого положено призвать и отправили на эту войну.
Не пойдут они? Пойдут, куда денутся, выбор-то не велик - или солдат или преступник. Ну или всем миром революцию устраивать, что тоже война.
Так что пойдут. А если ещё и пиар-кампанию "благих" целей войны провести, так с воодушевлением пойдут.
Ну так вот, этот солдат-завоеватель, у которого не было варианта не убивать, если он как мог, человеком оставался - с мирным населением не зверствовал, не насиловал, не грабил, пленных не пытал - он хороший или плохой?